Я прислушался к своему внутреннему голосу, сканируя пространство на предмет присутствия, чьих либо мыслей. …Со стороны кладбища услышал невнятное бормотание в шёпоте чужеродных голосов, но из всех произнесенных слов разобрал только одно, сливающее в забавное восклицание: “Ой-ой-ой”.

В метальном эфире пространства улавливалось что-то еще. Но, это “ что-то” оказалось настолько уж чуждым и зловещем, что слившись в тягучий монотонный гул, вызвало в моем сознании лишь боль и неосознаваемую нарастающую тревогу. Поспешив переключить свое внимание с него на иные ментальные потоки, я постарался услышать, о чем думает Муля. И прыснул от смеха. В ее голове “ по замысловатому запутанному лабиринту бегали одни лишь  милые разноцветные мышки и порхали голубые мотыльки”. За пятьдесят лет, с тех пор как мы расстались, в ее голове совершенно ничего не изменилось, а значит и мне сейчас не было смысла надеяться что-либо в этом лабиринте найти — если она сама того ни пожелает. Что раньше, что и сейчас она умело, хранила свои тайны, но по раскраске и освещению ее закоулков разума я хотя бы смог определить ее настроение. И судя по тому, что я увидел, сейчас настроение у нее было вполне радужным и доброжелательным. Вопрос только заключался в том надолго ли. Так как я помнил насколько часто раньше, у нее происходили резкие перепады настроения – свойственные всем представителям ее семейства “монструозных кошачьих хищников”. И памятуя, как она чудила, будучи котенком, я резонно был настороже – ожидая от нее любых причуд. Ведь я совершенно ничего пока не знал, насколько сильно она изменилась за эти годы, насколько сложным и многообразным стало ее мышление, как жила и что привело ее в этот мир.