— Вот ты, вроде, ушами слушаешь и головой киваешь, а слова в голове не держатся. То, что должно случиться – обязательно случится, и ни ты, ни я этого отменить не можем.

        — Ты можешь, — сильно, как бы с нажимом сказал участковый, — и я прошу – не надо.

        — Слушай, начальник, то, что там в деле про меня написано – половина вранья, вторая половина бездоказательная мистика, а в целом полный бред.

        — Хорошо, пусть бред, но я знаю — тебе людей не жалко. Совсем не жалко.

        — Ты прав, не жалко. Мне ужиков жаль. Всё, — лесник сказал, как отрезал и ушёл вперёд.

         Спиридон догнал его, взял за руку и спросил, заглядывая в глаза:

         — Скажи, Петрович, тенью чего является человек?

         — Тенью Совести.

   И больше они уже не говорили, потому как подошли к вертолёту, где живописной группой расположились охотники и собаки. Собаки гавкали, охотники смеялись и смотрели на битву, которая разгоралась на школьном дворе. Как только Машенька упорхнула в сторону Пушкинского дома Анзор и Семён почти сразу начали поединок.

   Самцы всегда дрались, дерутся и ещё долго, дай бог, будут драться из-за самок. И какими бы образованиями, литературами и музыками нас не облагораживали, эту вековечную битву никто не отменит. Олени трубят, львы рычат, человеки матерятся перед началом, а потом только сопят и увлечённо бьют и кусают друг друга. Самка должна видеть и знать, как крепок телом и духом её самец. И это её право – она выбирает отца ребёнку.