*    *    *    *    *

     А пока собаки ведут охотников к берлоге, мы легко сможем вернуться в деревню и поучаствовать в следственных мероприятиях, если это можно так назвать. Моя писательская власть и воображение это позволяют, и даже приветствуют.

     Участком, как это правильно называли раньше, а теперь называют отделение милиции/полиции, была такая же деревянная изба, как и все остальные избы в Ужово. И там тоже была печь в зале и две комнаты с решётками для «посетителей». В зале главной мебелью был стол буквой «Т», за который Спиридон и усадил присмиревших врагов, снял гирлянды, и дал им аптечку со всем необходимым, чтобы обработать и забинтовать раны. И, пока они занимались самолечением, он подбросил дров в печь, приоткрыл задвижку и печь довольно загудела трубой.

      Потом он подошёл к столу, взял два чистых листа, две ручки и положил их перед пацанами.

      — Пишите, — сказал участковый.

     — Чего писать? – спросил Анзор.

     — Оды, — с нажимом произнес Спиридон, и неожиданно для себя срифмовал, — оды, пишите, уроды! Тьфу, ты господи, нахватался. Оно что заразное, что ли?

     — Не понял, — опять среагировал, более шустрый Анзор. Семён молчал.

     — Объяснительные пишем, — что, где, когда, понятно?

     — Я не понял, вообще, чего писать-то? – спросил уже Семён.

     — Хорошо, слушайте продиктую, — участковый отошёл к печи, прислонился к ней, вытянул в сторону ребят руку и, вдруг, продекламировал с выражением: