И Петрович замолчал, перестал заводиться и принялся набивать трубку. Спиридон прошептал про себя: «А может и перережете» и стал собирать «Макарова», а Василий сходил за дровами и подкормил печь. Потом встал под телевизор, растопырил руки в сторону стола, к леснику и участковому, и продекламировал, как бы подытожив:

          «Но все в элегии ничтожно;
            Пустая цель ее жалка;
            Меж тем цель оды высока
            И благородна…» Тут бы можно
            Поспорить нам, но я молчу:
            Два века ссорить не хочу.

   В это время в школе Машенька украшала с ужиками ёлку. Что бы там ни наворотил Пётр I и кем бы он на самом деле не был, но за ёлку ему искреннее, от меня и всей детворы, — спасибо. Зачтётся ему от нас хоть это. Забавный мы народ, нескучный. То окно наружу рубим, то изнутри заколачиваем, чтобы чего не залезло, не дай бог. Какое, к чёрту, окно, когда у нас и душа и двери нараспашку, и птица-тройка по сердцу огромному кружалями летает?!

   Машенька детей любила с детства и любила с ними возиться сама ещё будучи ребёнком. Была она не то чтобы глупа, а скорее не сильно образована и начитана, хотя и совершенна телом. И потому местные женихи, тоже не сильно начитанные ходили за ней табунами.

   Табуна было два. Один возглавлял местный авторитетный пацан Семён, а второй табун приезжал из района, во главе с Анзором, тоже авторитетом, но уже районного разлива. Когда они сходились в Ужово, на территории Семёна, то их авторитеты уравнивались и весили примерно одинаково и здесь всё решала личная сила духа и тела обоих пацанов. В рукопашную они ещё не сходились, но явно присматривались друг к другу, тем более, что Машенька ни одного из них не выделяла. Она, следуя врождённому кокетству красавицы, никого не отторгала и не приближала, а в тайне любила Пушкиных и Сашу и Васю, тоже из врождённого стремления не слишком образованной девушки к светочам мысли и поэзии. Сашу она любила платонически и держала под подушкой томик «Евгения Онегина». Васю же Машенька вполне представляла себе рядом с собой в виде мужа и друга, но в силу того же кокетства свои чувства прятала, не всегда, впрочем, удачно.