Мастер словесности, Василий Филиппович, человек был глубоко ранимый и пьющий. В ведомости же на зарплату он значился учителем русского языка и литературы первой и, к слову сказать, единственной средней школы деревни Ужово, Н-ского субъекта федерации. И как человек, всю жизнь посвятивший слову, он никак не мог понять откуда и зачем, вместо родной и понятной всем «губернии» пришло вот это вот, корявое для русского уха непотребство, — «субъект федерации», звучащее как некое сексуальное меньшинство административного значения. Своих учеников он, любя, называл – ужики.
Василий Филиппович был холост, не стар и много беседовал с собой, молча гоняя мысли под черепной коробкой и всегда что-то доказывал то Путину, то директору школы, то учительнице по физкультуре Марии Михайловне. Хотя чаще, про себя, он называл её Машенькой, говорил, что он Дубровский, и обещал, что пить непременно бросит. И что пьёт он не потому, что сильно хочет, а потому, что сильно не хочет больше так жить и так ясно всё понимать. И именно это ощущение ясного понимания и мешало Василию жить повседневной учительской жизнью, и толкало его на мысли и поступки всемирного, как ему казалось, масштаба.
Ко всему прочему он еще и обладал удивительной памятью и способностью к поэзии. Он не только сочинял сам, но и помнил великое множество стихов самых разных авторов. И даже зачастую думал в рифму и говорил в рифму, мешая собственное вдохновение с вдохновением уже отживших коллег. Очень часто он начинал говорить словами классика, а заканчивал уже собственными виршами, и наоборот. Даже разговаривая сам с собой, он то и дело рифмовал мысли. Так, подходя утром к школе и глядя на детвору, бредущую со всех концов деревни, он мог сам себе под нос произнести простую очевидную вещь: