— А ему… сколько лет, кстати? Мише.

— Двадцать шесть.

— Взрослый уже.

— Взрослый, а ума никакого – так мама говорит.

Господи, как же хотелось курить. Как же хотелось выпить. Пустить дорожку. Потанцевать.

— Ну что сложного, — продолжала Люба. — Ну любишь ты девушку – обвенчайся с ней и живи ради бога.

— А если разонравится?

— Как это? Тогда и не любил.

— Ну, а если кажется, что любил, а потом оказалось, что не любил. Или сначала любил, а потом перестал.

Люба помотала головой и её кудри до плеч на мгновение скользнули по моему лицу.

— Нет, так не бывает. Ты же знаешь, Фима, что любовь на небе решается. Там всё решают, кто кого любить будет, а кто – ненавидеть. А на небе решение принимают раз и навсегда.

Как же охота трахнуться. Может просто к Тоше сегодня пойти? Ну нет, Косю я кинуть не могла. Она моя лучшая подруга. Ну… одна из моих лучших подруг.

— Что же будет теперь, Фима, — запричитала Люба.

— А?

— Что же будет. Неужели Миша так за голову и не возьмётся. Его же так от церкви отлучат, а для папы – это горе большое будет. Ему и так сейчас несладко, а тут ещё и такое…

— Сочувствую тебе, малышка, — я приобняла её за талию и притянула к себе. — Не загоняйся. Всё будет хорошо.

Интересно, есть ли у меня хоть как-то шанс трахнуться с Трувером? Или хоть с кем-то из их компашки?

— У нас – ты знаешь, Фима – икона Троицы, помнишь, которая на кухне у нас висит?

Ведь если я и в самом деле проберусь к одному из них в гримёрку – не станут же они выгонять меня. По-любому, ведь, трахнут.