В ночи расшумелись сверчки и цикады. Пахло свежими полевыми травами. На пригорке, возле заброшенного дома, сидели двое в черных одеждах. Один из них был Плакса, а другой Дани. Ветер трепал волосы Плаксы, некрасиво обнажая уродливый шрам, хорошо видный при свете луны.
— Для нас не существует грехов, — разглагольствовал Плакса. — Это удел христианства. Жадность, гордыня, зависть, гнев, обжорство, вожделение и леность называются у них смертными грехами. А что предосудительного в жадности? Человек всегда желает большего и стремится к большему. Такова его сущность. Так что плохого в зависти? Ты хочешь иметь такой же мотоцикл, как и у твоего друга, что в этом порочного? Что порочного в том, что ты жалеешь отдать какую-нибудь вещь своим знакомым, потому что знаешь, что она пригодиться тебе самому? Ведь в первую очередь мы думаем о себе, кто бы и что нам не говорил. Это человеческая природа, против нее не попрешь. А обжорство? Почему мы не можем есть больше, чем нужно, если нам того хочется? За то, что мы съели немного больше обычного, Библия обрекает нас на вечные муки (потому, как грех смертный). И почему мы не имеем права гордиться собой, если заслуживаем этого? Человек должен сохранять самоуважение.
А любой помысел о сексе рассматривается как вожделение. Как же людям размножаться в таком случае. А если ты утром захотел немного поваляться в кровати, то тебя обвинят в лености. Так что, это замкнутый круг. Все мы грешники, праведников существовать не может.
Дани слушал, боясь пошевелиться, едва ли не заглядывая Плаксе в рот, когда он говорил. Дани смотрел на него с восхищением, с восторженным замиранием сердца.
Этот взгляд не укрылся от Плаксы, который видел всего одним глазом. Он еле заметно улыбнулся. «Стремясь к свободе и независимости, сами того не замечая, вы становитесь моими рабами, глупцы, все крепче путаясь в расставленных мною сетях. А вот сидит самый верный и преданный мой раб, который ради меня сделает ВСЕ», — такие мысли посещали Плаксу. Он положил руку Дани на плечо:
— Как ты себя чувствуешь, друг мой?
— Уже лучше. Но, когда я дома остаюсь наедине с собой, Кейт не выходит у меня из головы. Я боюсь помешаться. Хочу видеть ее, ощущать, гладить ее волосы, хочу, чтобы все было, как прежде, но, увы, это невозможно… — Дани сокрушенно уронил голову на руки.
— Все возможно, когда ты союзник Сатаны, — загадочно проговорил Плакса и протянул ему маленький пакетик.
— Что это? — недоуменно спросил Дани.
— Порошок. Проглотив его, ты сможешь на какое-то время соединиться с Кейт.
У Дани буквально загорелись глаза. Он вырвал из рук Плаксы порошок и немедленно проглотил. В мозгу зависло слово: «что происходит?» Он ходил по какому-то дремучему, непроходимому лесу, какие описывались разве что в сказках. Сзади кто-то шел.
— Кто это? — спросил Дани.
Ответа не последовало.
— Кто ты? — повторил он.
Ответа не последовало снова.
Дани хотел обернуться, но почему-то ему стало страшно. Везде летали какие-то странные птицы, похожие на археоптериксов.
— Кыш, — стал отмахиваться Дани. Птицы отстали. Он набрался смелости и обернулся. Сзади шел кто-то в траурном наряде с длинным черным колпаком, закрывавшим голову.
— Ты кто? — спросил Дани.
— Как это кто? — удивленно спросила фигура в черном. — Сатана, кто же еще!
У Дани перехватило дыхание.
— Ничего себе… — прошептал Дани. — Мне, право, неловко, мессир… А куда мы идем?
— В ад. Я лично тебя сопровождаю.
Дани расстегнул ворот рубашки, потому что ему стало жарко. Огромная туча так низко нависла над ними, что, казалось, они заденут ее головой.
Какой-то зверек притаился в кустах, встав на задние лапки. Дани раздвинул кусты:
— А это у нас еще кто?
— Кто-то! — передразнил зверек. — Заяц, придурок, вот кто!
Дани отшатнулся в сторону и едва не упал. Он чувствовал себя Алисой, попавшей в страну чудес.
— Иди, иди, — сказал Сатана. — Не гляди по сторонам.
Дани решил сделать, как сказал Сатана и уставился в небо. Облака складывались мозаикой в причудливые фигурки, которые потом гонялись друг за другом по небу. «Я схожу с ума», — решил Дани. Сатана наклонился к нему:
— Хочешь увидеть Кейт?
— Ага, — закивал головой Дани.
— Сделаешь то, что я тебе скажу?
— Все сделаю.
— Очень хорошо, тогда поезжай… — остальное он проговорил на ухо Дани.
— Да, — ответил тот.
— Садись, карета подана, прямо в ад!
— Сделаю все! — на ходу оборачиваясь, крикнул Дани.
«Этот придурок и вправду сделает все. Наверное, даже без порошка», — с усмешкой подумал Плакса.