Такой строй был, и правда, хорош для борьбы против конников, опасней которых здесь, казалось никого не было. Но, увы, только казалось. Стоило нам, потеряв охранение, втянуться в бой, как со склонов зазвучала трескотня ружейных выстрелов. Словно фейерверки, но только без перезарядки, засверкали сотни вспышек. Мы попали в очень хорошо продуманную засаду. Вместо окончательно устаревших сабель моих людей косили магазинные карабины, которые «заряжают в понедельник чтобы стрелять до пятницы». Будь вооружённые ими спешившиеся конники, укрытые на склонах, чуть лучше видны и стой на чуть более дальнем расстоянии, им бы очень скоро пришёл конец. Маленький калибр, короткий ствол и ненадёжный механизм сделали бы своё дело. Но теперь, почти в упор, стреляя из укрытия, они из лёгких жертв превратились в палачей. Один за другим падали воины Союза, всё реже становились их ряды.

В бой вернулись и отступившие, было, конники. Не меньше полусотни всадников устремилось в спешно закрываемую массой людей и железа прореху. Вот, кажется, пика головного должна поразить моё горло. «Ну ничего, голубчик, уж тебя-то я с собой, точно заберу», – цежу сквозь зубы, нацеливая револьвер… 

Мгновение, и мы поняли, что мчавшейся на нас группы нет. Просто так, вот нет, словно и не было никогда. Лишь что-то, похожее на тени, оставшиеся на утоптанной дороге, давало понять, что когда-то здесь были имперские конники. Я осмотрелся. Похоже такая же участь постигла и большинство других врагов, которым удалось избежать наших пуль. А на левом фланге, во второй линии чуть смущённо улыбалась, стояла девочка в хотя и подогнанной, но всё ещё не шедшей к её облику синей форме. В её ладошках всё ещё сверкали пахнущие грозой синие искорки.