– Бескрылыми.

– Да. «Платье феи красное, как кровь, платье бескрылой жёлтое, как спелый колос», – так у нас тоже говорят. Так что, что бы вы там себе ещё в замке не подумали, бескрылые тоже очень важны. Они вроде ваших бедняков. Что у вас бедняки делают?

– Ну, – я не сразу нашёлся, что ответить, – на фабриках и полях работают, например. Игрушки продают, – я кивнул на свёрток в руках у Вивиан, – метут улицы. В общем, я тебя понял, бескрылые – другой социальный слой, в структуре общества тоже важный и нужный. А так как вы живёте, считай, в средневековье, то отношение к ним… явно похуже, чем к нашим бедным. Но чего я никак не могу понять, это почему от тех, кто ушёл на войну, а вернулся без крыльев, вовсе открещиваются? Уходят же и у нас люди на войну, некоторые – нищими калеками возвращаются, и ничего.

– Ну, это совсем просто, – спрыгнув из опустившейся кабины на посыпанную красной кирпичной крошкой площадку, ответила Вивиан, – кто, по-вашему, является человеком более достойным: прилежный работник из бедной семьи, как подобает, несущий свою ношу и к концу жизни, быть может, становящийся не таким уж и бедным, или тот, кто изначально бедным не был, но потом пропил и проиграл в карты всё, что оставили ему родители?

Я молчал.

– Вы меня правильно поняли. А всяких там работных домов и ночлежек у нас не бывает, так что… – она перевела дух, – так что, когда в госпитале под Рокка Бруна я очнулась после попадания почти в упор из мортиры, то поняла: даже если выживу, домой не вернусь.