Превосходящее по своим размерам любой дом, поднимавшееся выше, чем большинство фабричных труб, монструозное стальное колесо со спицами толщиной в рост Вивиан и приделанными к ободу кабинами, каждая размером с конку, ещё не работало. Лишь дым над трубой, словно выросшей из земли неподалёку, говорил о том, что скоро чудо-машина вновь начнёт свой тихий ход, давая всякому возможность увидеть собственное жилище с высоты в добрых двести футов.

Но у его ограды патриархального вида старичок уже разложил большие столы с мягкими игрушками, изображавшими разных зверей и персонажей сказок. С десяток синих буйволов, белые мыши в тёмных очках с пришитыми к лапам тросточками, кролики, одетые по последней моде, лисы в обязательных цилиндрах с оторванными донышками, – вот почётные граждане таких прилавков. Были у них и соседи. Но те довольно частно менялись, в зависимости от того, какие комиксы печатались в пятничных номерах «Дэйли Вест Ньюс», и в кого играли мальчишки, жившие в соседних дворах. Сегодня это были несколько кошек с серебристой шестью и еноты-полоскуны с чёрными глазками-пуговками, будто нарочно пришитыми так, чтобы их хозяев и за милю трудно было спутать с настоящими.

– Вот, Лунная Китти сегодня у нас. Пришла на встречу с маленькой леди, – дед поправил кошку, лежавшую почти на краю стола.

Я невольно улыбнулся этой сцене. Сюсюканья старого игрушечника слушало (и ведь не без интереса!) существо, название чьего вида было синонимом почти несокрушимой боевой мощи. Та, кого я и теперь, закрыв глаза, видел стоящей посреди усыпанной трупами траншеи, куда с маленького тельца стекали не струи и не ручьи, а настоящие реки своей и чужой крови, выбирала мягкого друга, способного скрасить её последнюю ночь. Девочка, что ещё совсем недавно могла, не сходя с места, разрушить гигантское колесо и сжечь растущие вокруг него деревья, теперь, словно она, и в правду, была дочерью какого-нибудь кузнеца дядюшки Джона, увлечённо говорила о персонажах забавных картинок.

– О нём давно не спрашивали, – прервал мои рассуждения голос продавца, – однако, если твой братец согласится немного доплатить, то я могу поискать, – он кивнул на привязанный к ограде фургон, запряжённый парой волов.

– На меня не смотрите. У неё свои есть.

– Да, – кивнула Вивиан, – за среднюю игрушку, вы, кажется, просите десять кодрантов? Ну, так, вот, если найдёте Ренара, дам вам за него одиннадцать.

– Тринадцать. Или лучше вот возьми, – он поправил персонажа в цилиндре, – тоже лис ведь.

– Так, пошли. – Обратилась она ко мне.

– Ну ладно, ладно, – будто забыв о собственном почтенном возрасте, он подскочил со стула, – двенадцать, и то только потому, что первые вы у меня сегодня.

– Одиннадцать и кошка.

– В смысле… А! Понял! Ты заплатишь одиннадцать за Ренара, если я его найду, и купишь за десять Китти, так? 

– Да.

– У вашей сестрёнки хороший аппетит, – улыбнулся старик.

– Вторая игрушка для её больной подруги, – эти споры из-за безделушек и мелочи начали мне надоедать.

– Ох! – Только и смог сказать игрушечник и, встав, быстро зашагал к фургону.

– Здорово мы его! – Улыбнувшись, тихо произнесла Вивиан.

– Не мы, а ты. Я смотрю, ты, вообще, в торговку превратилась. И когда только успела? Трёх лет ведь не прошло, как ты, в принципе узнала, что такое деньги и что с ними делают.

– Ну, за три года любой болван сообразил бы. И потом, в те времена у меня ведь и имени не было, и ничего, научилась откликаться.

---

Под начинавшимся мелким дождиком посреди замкового двора стояло десять девочек, одетых в тёмно-синюю форму Западного Союза. Для рекрутировавшихся нами фей интенданты давали самый маленький размер. Я не знаю, как вышло у комиссаров, отправленных ко дворам других владетельниц, но на моих рекрутах и этот размер сидел мешковато. Их жалкий вид дополнялся казавшимися вовсе огромными кепи, у некоторых сползшими буквально на глаза, и шнурованными ботинками, походившими на клоунские. Пожалуй, если бы я только что лично не уверился в том, что хотя бы часть того, что говорят и пишут о феях, – правда, то поднял бы на смех и их, и горе-очкариков, предложивших подобную штуку, и собственное начальство, на неё согласившееся.

– Мда… – протянул я, нарочно медленно прохаживаясь вдоль выстроившихся во фрунт девочек, – как же вы-такие против Империи воевать собираетесь, а? – Я старался напустить на себя максимальную строгость, что, должно быть, выходило их рук вон плохо. Слишком необычными для меня были такие солдаты, да и о том, как совсем недавно я вёл себя в галерее, все присутствующие помнили. – Ладно, попробуем научить. Теперь ты, – я обратился к бывшей «мишени», – пока назначаю старшей отделения. Белобрысым своим калганом отвечаешь за то, чтобы все вы добрались до мест службы. Поняла?

– Так точно, господин первый лейтенант.

– И теперь первое задание: до завтра привести весь этот цирк в божеский вид. А нет, так…

Девочка молчала. Но её глаза говорили куда лучше языка. «И что же ты мне сделаешь?», – с вызовом спрашивал левый, зелёный, как трава. «Пока ещё никто не забыл, как ты с игрушкой своей трясся», – меланхолично замечал правый, тёмно-синий, как небо июльским вечером.

– Так я тебя при всех отчешу вот этим ремешком, – я поправил свой пояс с начищенной до блеска пряжкой. – Спинка, правда, у тебя тощая, но, куда мне надо, глядишь, попаду.

Сзади послышались негромкие смешки её товарок.

– Ну что, смотришь? Я серьёзно. Сопротивляться ты не будешь, стать причиной ссоры между союзниками никому не хочется. Вот будет тебе и больно, и обидно. Или думаешь, я шучу? Не слышу!

– Никак нет, господин первый лейтенант.

– А нет, так командуй. Вон ваш фургон. Через две минуты выдвигаемся.

Бросив на меня недобрый взгляд, фея сделала, что ей говорили. Я был приятно удивлён, когда уже на вечернем привале увидел, что мои приказания относительно внешнего вида начинают исполняться. Вообще говоря, в те дни, которые занял путь к расположению нашего полка, подобное чувство мне приходилось испытывать достаточно часто. Юные воительницы, выращенные сообществом воительниц постарше для борьбы с другими такими же воительницами, прекрасно понимали смысл субординации, знали многие команды, быстро учились всему, что касалось военного дела. Даже не имея имён, которые, согласно вручённой мне перед отправкой методичке, они ещё должны были заслужить, девочки прекрасно понимали, что от них требуется. Они бы, наверное, могли служить положительным примером, но раньше я ещё никогда и никому не ставил в пример мифические существа, так что решил пока с этим повременить.

В полку необычное пополнение распределили так, чтобы на каждую роту приходилось по одной крылатой волшебнице. Здесь нас, младших офицеров, ждало первое серьёзное затруднение. Понятно, что девочек нужно было учить. Чем учить – тоже более-менее ясно. Главное, чему стоило обучать этих прирождённых амазонок, – применять силы в бою между людьми с учётом их сильных и слабых сторон, причём желательно так, чтобы, помогая сокрушить врага, не навредить союзникам. Но, вот, как и кто это должен был делать, не знал ни один ротный. Об этом не говорилось ни в одном уставе. Приказы, которыми командование дивизии, корпуса и армии, так и сыпало перед отправкой на фронт, тоже либо вовсе молчали об этом, либо ограничивались скупыми фразами, что попавшую в наши руки магическую мощь надо «Использовать с максимальной пользой для общего дела народов Западного Союза», для чего их непосредственному начальству предписывалось «предпринять все необходимые меры».

Их и предпринимали, каждый согласно своему усмотрению. Большинство девочек были препоручены командирам взводов. Парочка, – и вовсе, унтерам. Я считал, что действовать надо иначе. Подозревая в будущей Вивиан (я, точно, не предпринимал никаких усилий, чтобы она попала под моё начало, но и обжаловать это назначение не стал) силы, сравнимые с совокупной мощью остальной роты, я оставил эту фею в своём непосредственном подчинении.

Поначалу над нами посмеивались. Не один раз мои «друзья» из казарм докладывали, а до ушей долетал шепоток и приглушённые смешки в том духе, что «Невеста нашего ротного далеко, так он в лесу новую нашёл», «Видел я её в бане. Гаубицы себе начала отращивать» и так далее. Подобные разговоры приутихли, когда выяснилось, что с основами военного дела она знакома лучше иного капрала (не говоря уж о рядовых). Позже она несколько раз к ряду лёгким движением руки сокрушила все те фанерные силуэты, укрепления и старые орудия, что взвод, а то и целая рота, должны были уничтожить за полтора часа. Тогда даже до самых упорных скептиков дошло, что перед ними не занятная диковинка из заповедных лесов, но живое оружие с бесконечным боезапасом, скорострельностью магазинной винтовки, убойной силой нарезной пушки и прочностью если и не броненосца, то добротного фрегата с бортами из морёного дуба метровой толщины. 

Скоро, впрочем, обнаружился ещё один повод для насмешек. Могучая воительница оказалась совершенно не приспособленной к реалиям жизни современного человека. И вот эта часть обучения оказалась для нас с ней самой сложной. Если когда-нибудь народам, населяющим земли Западного Союза, вновь понадобится помощь фей, и я в ту пору ещё буду в здравом уме, то обязательно приму участие в составлении новых методичек по общению с миниатюрными воительницами. И я ни за что не забуду написать в них нечто вроде: «Как только приписанная к твоему соединению фея увидит или услышит о деньгах, то обязательно спросит об их назначении и природе. Тогда тебе следует сказать ей, что на деньги можно покупать еду и другие материальные блага. Можно также объяснить, сколько стоит каждая из нужных ей вещей. Но ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ избегай связанных с деньгами абстракций. НИКОГДА не говори об обеспечении золотом, разных видах стоимости, банках, счетах, кредитах и курсах. Подобными речами ты только её запутаешь, существенно усложнив понимание даже самых азов товарного и денежного оборота – единственного, что в данном случае ей следует знать». Упомяну я и о следующем: «Очень трудно будет объяснить фее, почему люди говорят «мой дом», но сами в нём не живут, «моя фабрика», но сами на ней не работают. Если избежать разговора на подобную тему не получается, можно сказать, что дома и фабрики находятся на земле людей-баронов (герцогов, королей) и потому их жильцы и работники должны платить таковым дань. Это – простое объяснение, которое выросшее при, по сути, феодальных порядках существо быстро поймёт. Позже, когда оно узнает о человеческой жизни больше, подобные положения будут существенно скорректированы, но не опровергнуты. Следовательно, не подорвётся и её доверие к командиру и товарищам».

Обучение подобным вещам, которые, с одной стороны, кажутся цивилизованному человеку элементарными, а с другой их бывает очень сложно объяснить, сблизило нас. Поначалу на таких вот странных занятиях будущая Вивиан всячески держала дистанцию, даже пыталась «дерзить». «Дерзости» эти, в прочем, были таковыми лишь с точки зрения сверхдисциплинированных фей. Большинство людей-военных подобного, скорее всего, вовсе не заметили бы. Но постепенно она стягивала с себя эту шипастую броню. И это не удивительно: феи, вообще, существа смышлёные и чрезвычайно любознательные. А эта фея выделялась подобными качествами и среди себе подобных. Главным же человеком, который мог объяснить ей многое, касавшееся этой странной, немного пугающей, но от того ещё более интересной части мира, был я. К тому же ей, оказавшейся вдали от своей деревни и сестёр, нужен был друг. А кто ещё мог стать им, как не тот, кто помогал юной фее разобраться с новым для неё миром? С каждым днём мы всё больше привязывались друг к другу, как наставник и ученица или, даже, как младший и старший члены семьи.

Вскоре же должны были начаться события, которым было суждено ещё больше сблизить нас как друг с другом, так и с прочими солдатами и офицерами нашей роты. По крайней мере, с той их частью, которой посчастливится выжить.

---

Колесо уже повернулось на четверть оборота. Державшаяся за соединённый с проходящей под потолком медной трубкой кожаный ремешок девочка, одетая в белое платье, перехватила большой бумажный свёрток подмышкой. Очевидно, заметив вдали что-то интересное, она сбежала на открытую всем ветрам площадку и стала в ничем, кроме тонкой цепочки, не отгороженном проёме.

– Смотри, не свались, – я поднялся со своего места на длинной деревянной скамье.

– Феи высоты не бояться, – ответила она голосом, похожим на тот, которым говорила, ещё имея крылья.

– И не простудись, – подойдя, я накинул на неё свою куртку и взял за плечи.

– Дольше.

– Что?

– Подержите меня так подольше, – даже не глядя в лицо Вивиан, можно было понять, что она покраснела. 

Помолчали.

– Над Чёртовым оврагом гроза, – она кивнула на запад.

И правда, почти у самого горизонта, пара клубков иссиня-чёрных туч, словно два войска, перестреливались отсюда едва различимыми сверкающими нитями. Затем шедшая с востока грозовая орда была взята в окружение и, немного прогрызавшись слабыми вспышками, вскоре прекратила бой. Но недолго было небожителям радоваться миру. Объединив силы, недавние противники обрушились на долину между двух невысоких холмов страшноватыми зигзагами молний и косыми полосами дождя.

– Почти как тогда, – добавила девочка после довольно долгой паузы, – вы хоть помните?

---

Когда-то здесь, действительно, был крутой овраг. Но всё изменилось, как только на месте цитадели и ратуши поднялись трубы, изрыгавшие дым всех мыслимых цветов. Тогда же в наш порт (само собой, до тех пор, пока его не заняли имперцы, и не пришлось искать новую гавань, делая вид, что нас в этом качестве очень интересуют земли лесного народа) стали заходить не только рыболовные баркасы, но и большие корабли, а к старым, бог знает, кем, выстроенным улицам добавились новые, будто по линейке прочерченные, кварталы. Вскоре перемены дошли и до Чёртова оврага. Заросшая кустарником крутая и глубокая яма, откуда по ночам доносился хохот демонов, за какой- нибудь месяц была превращена в часть широкого тракта, идущую между двух покатых склонов.