***

Чарльз Уоррен спокойно пил чай в своей гостиной на Кромвель-роуд. Проблемы районов вроде Уайтчепела или Сент-Джайлса мало волновали его. Не заботили и трупы, которые постоянно находили то тут, то там: это заботы лондонской полиции да сплетниц. Не могли в нем пробудить интереса и тайные общества, в которых состояли многие знакомые. Казалось, Уоррен уже давно превратился в одну из римских статуй, таким же холодным и вечным он был со своим гордым профилем, достойным Цезаря. Может он и сам уже был Цезарем?

Сам Чарльз таковым себя не считал, как и не мнил себя статуей. Вот уже тринадцать лет Чарльз беспокоился только о своих знаниях. Он холодно воспринял пропажу дочери. Пока его жена Фанни оббивала все пороги в надежде ускорить поиски своего ребенка, Уоррен корпел над дневниками, скрупулёзно внося туда данные, добытые в Палестине. Сведенья, которые могли бы разрушить жизни многих, особенно «друзей» Харальда, охотящихся там, в темноте. В прочем, делиться с кем-то Чарльз не собирался, как не собирался и сжигать все свои записи. Это сделала его жена.

С пропажи их общей дочери Шарлотты прошло чуть больше трех месяцев, когда в такой же спокойный вечер дверь в его кабинет была чуть ли не выбита. Убитая горем Фанни в сотый раз получила записку с банальным «сожалеем миссис Уоррен, но пока ничего нового сказать не можем». Уже три месяца она не видела дочь, три долгих месяца мать искала свое дитя. А чем был занят Чарльз? Он писал! И писал не письма королеве, начальнику Скотланд Ярда или хотя бы детективам, с просьбами отыскать Шарлотту. Нет, ее муж писал мемуары. И эта записка от рядового клерка, да даже не записка, а простая отписка, какую пишут все клерки всем матерям пропавших детей, окончательно расстроила и без того находящиеся в разладе нервы миссис Уоррен. И тогда она ворвалась в кабинет Чарльза в надежде, что он хотя бы сейчас покажет, как ему важна их старшая дочь. Но разговора не вышло. Все рыдания Фанни были встречены гробовым молчанием, казалось, ему все равно. И тогда Фанни пошла на отчаянный шаг. Никогда не перечившая мужу, она схватила с его стола дневник и швырнула прямо в пламя камина. И вот тогда разыгралась буря, закончившаяся тем, что миссис Уоррен теперь жила в загородном поместье, а Чарльз сидел и пил свой чай со спокойствием римской статуи.