Солнечные лучи нагревали голову Сергафана. Его глаза ослепил свет, сделав зрачки, размером с пылинку. Он отвернулся от окна и увидел, что в кабинете ни души, кроме него. Сергафан протирает глаза и недовольно, говоря в никуда, начал:

-Вот чёрт! Я же попросил меня разбудить. И где все? Сергафан подбегает к двери и взаимодействует с ней:

-Что? Она закрыта!? Неужели это прикол такой, запереть меня здесь? Недовольный, ещё не выспавшийся Сергафан смотрел на улицу из окон своего учреждения, где учится. На улице прекрасное, синее небо с облаками. Он любовался на него и любовался бы всю свою жизнь. Сергафан успокаивался и немного забывался.

Вдруг из синего и спокойного неба, оно плавно начало перетекать в оранжевое с багровыми очертаниями. У Сергафана сложилось впечатление, что проспал он достаточно долго. Он достал телефон, чтобы позвонить своему другу, разобраться.

Он делал два дела сразу и заметил, что небо стало неестественно грязно-жёлтым, с долей зернистости. Это нагоняло страх. Подобное с небом, начало твориться и в запертой аудитории. Все предметы, находящиеся тут: стулья, столы, будто разъедало. Всё из чего состоял этот мир, словно гнило в одну микросекунду. Это ломало реальность ещё и тем, что за стенами аудитории была пустота, бесконечная и неизведанная. Всё вокруг становилось, как на горящей старой плёнке. Сергафан находился тоже в этом пространстве и гнил изнутри. Казалось, что это искажённое представление об аде, где сейчас на самом деле, его душа страдает всевозможными болезнями с бесконечной продолжительностью. Создавалось ощущение сильного головокружения и тошноты. Прежде, чем испепелиться полностью, Сергафан услышал периодически сменяющийся смех Пинкамины то средним, обычным тоном, то слишком высоким или низким. Сергафан кричал, вопил, верещал от боли.