— Чертова  ведьма! – он  ругался, а  я  слышала, когда  нагоняла  его  со  стороны  спины  и, идя  почти  вплотную  к  любимому  Лене – Она  не  хочет  выпускать нас  отсюда! Это  ее  ловушка! Ведьма  проклятая!

— Кто  она, Леня?! Та  женщина  в  золоте  и  белой  одежде  с  черными  глазами! Я  видела  ее! — кричала  ему  в  спину, но  он, словно  не  слышал  меня  и  продолжал  свое.

 — Я  нужен  тебе, я! Отпусти  ее, она  не  виновата  ни  в  чем! Это  моя  вина! Только  моя! – он  твердил, как  сумасшедший  во  весь  свой  громкий  голос. И  это  слышно  все  было  даже  в  бурю  из-под  его  кислородной  маски.

  И  тут  случилось  это. 

 Мы  оба  сорвались  со  склона.

 Вероятно, Леня  попал  ногой  в  глубокую  рытвину  или  полость  на  твердом  заледенелом  снежном  фирне  и  потерял  свое   равновесие.

  Если  бы  были  лыжные  палки, возможно, он  бы  не  оступился  так. По  крайней  мере, не  потерял  бы  равновесие.

  Я  только  теперь  поняла, почему  он, Леонид  так  сожалел  о  том, что  те самые  лыжные  палки  они  тогда  в  горы  не  взяли. Это  было  роковой  ошибкой.

  И  мы  оба  упали. Сначала  Леня, потом  я.

  Все  произошло  мгновенно  и  так  быстро, что  я  не  успела  даже отреагировать  на  это, хотя  все  происходило  перед  моими  глазами.

 Первым  упал  Леонид. Он  покатился  вниз  по  снежнику  и  потащил  меня  за собой  к  самому  отвесному  скальному  обрыву.  И  полетел   в  саму  пропасть  с  плеча  Абруции  на  Южную  сторону  Кату. А  я, подлетев  к  краю  обрыва, сумела  воткнуть  свой  ледоруб  в  снег  и  повисла  под  натяжкой  двойной  нейлоновой  альпинисткой  веревки, которая  придавила  меня  к  скалам  и  льду, не  давая  даже  пошевелиться. Я  больно  ударила, помню  свою  левую  руку  в  теплой  шерстяной  обшитой  плотной  кожей  рукавице  об  острые  торчащие  скальные  черные  камни. И  чуть  не  взвыла  от  жуткой  боли. Я  думала, сломала  себе  пальцы, на  левой  руке, но  видимо  обошлось. Просто  сильный  ушиб. А  правая  просто  продернутая  в  петлю  ледоруба  сама  по  себе  в  той петле  застряла  и  держала  нас  обоих  над  почти  трехкилометровой  внизу  и  под  ногами  висящего  сейчас  над  густыми  клубящимися  рваными  облаками   Леонида  пропастью. Я  помню, как  сейчас  как  сама  вцепилась  пальцами  за  сам  ледоруб  и  не  знаю, может  страх  заставлял  меня  так  держаться  и  держать  себя  и  его  над  той  пропастью  в  той  ледяной  смертоубийственной  дикой  горной  буре.