Сейчас  это  выглядит, конечно, и  скорее  всего, эгоистично  и  цинично. Но  вы  не  были  на  моем  месте  тогда. И  вам  не  стоит   судить  обо  мне  сидя  перед  экраном  телевизора  или  компьютера  и  читая  вот  этот  мой  рассказ. Мои  рассуждения  молодой  тридцатилетней  женщины  о  жизни  и  смерти  в  горах. Я  считаю, что  каждый  из  вас  окажись  на  моем  месте  думал  бы  тоже  точно  так  же  в  тот  момент  на  грани  и  волоске  от  самой  смерти. И  именно  тогда  я  думала  так. И  я  хотела  жить, практически  сорвавшись  уже  с  любимым  Леонидом  Волковым  в  ту  пропасть  на  Южной  стене  К-2.

  Мне  даже  сейчас  это  жутко  вспоминать. Именно  тот  самый  момент, момент, когда  ты  осознаешь  всю  свою  бесполезность  и  беспомощность. И самое  страшное, что  ты  не  способен  помочь  любимому  уже  ничем. Все  мысли  только  о  самой  жизни. О  том, как  выжить. И  только  дикий  кошмарный  ужас  самой  страшной  смерти  в  твоем  человеческом  сознании  и  больше  ничего. Ты  даже  ощущаешь, как  замирает  от  ужаса  само  твое  сердце  и  все  уходит  куда-то  в  самые  пятки. И  ты  цепляешься, что  есть  сил, за  эти  чертовы, торчащие  камни  и  острые  скалы  своими  руками  и  за  тот  торчащий  в  обледенелом  снегу  на  самом  краю  обрыва  ледоруб. А  внизу  в  метрах  десяти под  тобой. Болтаясь  и  раскачиваясь  на  ветру  и  на  длинной  одной  десятиметровой  натянутой, как  тугая  струна  нейлоновой  альпинисткой  перильной  страховочной  веревке  над  пропастью  и  над  пеленой  клубящихся  внизу  рваных  под  ним  облаков, висит  твой  любимый. Такой  же абсолютно  беспомощный, и  неспособный  помочь  даже  себе  самому. Он  висит  посреди  ветра  и  ледяной  пустоты  над  клубящимися  внизу  под  ним  рваными  и  жаждущими  его, словно  жаждущими  его   смертельного  падения  облаками.