Третья сторона луны 

Во мраке света из иных миров только чёрное пламя освещало храм изнутри. Лучше молчать до самого конца. Не проронив ни слова, ни звука. Тихо и осторожно ступая по граниту, подходя к тёмному изваянию из минерала. 

Оно представляло собой нерукотворный идол древней богини. Изящные изгибы её тела пробуждали противоречивые чувства. Звериное вожделение, что будоражило нутро, как предвосхищение близости человека и бога. Где прелюдия длится дольше любой смертной жизни, а момент наивысшего экстаза наступает лишь тогда, когда огонь проглотит всю душу до последней капли.

Приглуши своё сердце, его громкий стук услышат верные псы. Усмири прерывистое дыхание или вовсе не дыши. Ведь горячий воздух в лёгких плавит всё пространство на пути. И тогда третья голова богини поднимет свои веки, и её ледяной взор застынет на тебе. 

Луна проделает последний путь, и солнце больше не взойдёт над пропастью. Ты здесь лишний. Под божественным венцом нет места для смертного. И только семя твоё будет прозябать на алтаре и продолжать непрерывный цикл новолуния.

То, что было до этого, не имеет никакого значения, это всего лишь чей-то сон. Отнюдь не кошмар, лишь тревожное видение и испорченное утро, которое может исправить горячий кофе. С каждым глотком, пытаясь ощутить приятную горчинку в напитке, можно прочувствовать нотки настоящей горечи. Ведь когда сон покинул тело, чувство тяжёлой утраты разбавляет привычный завтрак в одного. 

Он был молод и глуп. Впрочем, на этом уже всё сказано. Нет смысла продолжать. Если так, то всякая история была бы обречена и захоронена в глухом, циничном саркофаге. Но эта должна продолжать свою жизнь. Слышите, как он дышит, его глубокий вдох? И тяжёлый выдох. Настолько тяжёлый, что его слышно даже за пределами повествования. Если попытаться влезть ему в голову, то можно разделить с ним тревогу. Ощутить всю тяжесть нелёгкого пути. Не слышите? Тогда вас просто нет в этом автобусе и вы не проснулись от того, как водитель громко поговаривает конечную остановку «Благовещенск».

Двери автобуса глухо захлопнулись позади. И вот он, город на границе между целыми цивилизациями. Убывающие лучи солнца застыли на самом дне реки Амур. Лёд извергал из себя тусклые блики страны восходящего солнца. А по улицам бредут прохожие, они будто больше не замечают этой чарующей магии и всего того, что происходит вокруг. 

Это всего лишь чей-то сон. Они не стоят слов: взгляни — и мимо. Ведь дальше солнце вовсе стынет. Луна взошла над приграничным городом и на мгновение ослепила. Да, точно, я помню ту лунную сонату, как это претенциозно, как пошло, что только сон стерпел. 

Она стояла, облокотившись на перила пирса, и смотрела куда-то вдаль. Лунный свет пробивался через её густые, длинные локоны. Как же не хотелось тревожить её своим нелепым появлением. Хоть бы вспомнить, как её зовут. А меня как зовут? Как лучше представиться? Так, нужно собраться и сказать: «Привет, помнишь, мы договорились сегодня встретиться?».

— Да, я помню, — произнесла «незнакомка». И, слегка обернувшись, обожгла взглядом. 

Интересно, сколько уже прошло времени, пока стою в ступоре? Видимо, нужно думать потише. Иначе мой хитрый план пойдёт по пиз…

— Ты закончил свою рукопись? — всё спрашивала она, ближе и ближе подходя вплотную. 

— Да. Закончил. 

Ещё бы знать, что писал и проехал полстраны, чтобы встретиться с кем-то, кого вижу в первый раз. 

Сколько раз она уже являлась к нам во снах? Нет более места спокойней, чем в собственной постели. И после пробуждения, где-то поздней ночью, луна освещает следы на простыне и отпечаток лица на подушке.

Проснись! Пора вставать! 

Собравшись с мыслями, оделся и пошёл на работу. Вот так заканчиваются сны, они гибнут в бытовой суете. Дорога через тихие, уютные панельки. Из бессчëтных окон виднелся тусклый свет, будто они провожали меня в долгий путь. Силуэты позади занавесок кружились, словно в танце. И вновь дорога в один конец, как в том сне. А значит, нам по пути. 

— Вот и хорошо, только ты идёшь не туда, пошли лучше за мной, — она улыбнулась и взяла меня за руку. 

Тревога улетучилась, осталось только решить вопросы с рукописью. Но это полбеды, она с кем-то меня спутала, и теперь я иду с незнакомкой, а она — с самозванцем. Замечательно.

— Как думаешь, где заканчивается сон и начинается реальность?

— Хороший вопрос, это что-то из твоих новых рассказов? — спросила, мило улыбнувшись, положив руку на моё плечо.

— Вопросом не отвечают на вопрос, — «ловко» парировал я.

— Тебе показалось, что это был вопрос? 

— Уже не уверен.

И мы продолжили путь. Она вела меня через серые панельные дома. Куда ни иди, на перекрестии пути всегда они — панельки. Тишина сменилась бормотанием за окнами. Улица обретала жизнь, пока под вечной луной я ощущал покой.

— Слушай, а как тебя на самом деле зовут?

Он спросил, и недоумение на её лице можно было прочитать отчётливо. 

— Ну, во-первых, можешь называть меня Сабиной. А моё настоящее имя ты и так знаешь. И, во-вторых, пить меньше надо. 

Он, покраснев от смущения, стал бормотать себе под нос какой-то бред. С каждой фразой бред обретал чёткую форму и его было не отличить от яви. 

— Ты опять разговариваешь сам с собой? — она вновь улыбается. И улыбка её ввергает разум в исступление. 

— Нет, просто проверяю материал, — увы, это всё, что он придумал ответить ей в тот момент. 

— Ну, тогда говори громче, как там тебя, эм…?

— Очень смешно, — было и правда забавно, маленькая месть от большого эха в голове. 

— Шучу я. Твоё имя давно записано, — она, прищурившись, ещё раз обвела меня пристальным взглядом. — Сегодня обойдёмся без имён. Ещё устанешь слышать своё имя. 

— Я уже устал. 

— Тем более. 

— Ну так, и что ты про себя бубнишь? — искренность вопроса не вызывала сомнений. 

Она смотрела прямо в глаза. Её пристальный взгляд требовал подробностей. И он не смог сопротивляться. 

Так, что я говорил минуту назад? Неважно, уже не вспомнить. Нужно сочинить новый бред, бред на общее обозрение. Видимо, в этом месте так и рождается искусство, так и рождается текст. 

— Ну так вот. Наблюдатель смотрит в сторону, там, где восходит луна. В его глазах читается тоска. Не по усопшим, не по тому времени, что не вернуть. А нечто глубже… Тоска по миру, которого нет… Ну, и он произносит: «Луна обернулась, и её сторона, что спрятана от взора невежественных глаз, сияет ярче звёзд. Ярчайший хаос несёт её свет, он осядает в умы идущих на смерть. Их тела нальются багряной кровью и снизойдут вниз. Бесконечно глубоко, так, что их кости будут отделены от плоти. Тогда настанет время ночи.»

— Ммм… Барбекю… Звучит аппетитно, — лунная девушка рассмеялась. — Очень странно, нужно доработать, но настроение передаёт вполне, — смех перешёл в ехидную, манящую ухмылку.

И мы замолкли. 

Слышишь? Глубокая тишина… Она была редкостью. Её не миновать. Раз за разом, переходя из одного места в другое или вовсе стоя на месте, только тишина доставляет особый дискомфорт. 

Проснись! 

Прямая дорога закончилась, здесь перекрёсток. Сзади — тёплая постель и крепкий сон (и уже навряд ли захочется проснуться). Впереди — суета и рабочие будни. Справа — уже открываются магазины с крепким алкоголем, больничный и вновь по накатанной. А что на другой стороне? 

— Там живу я с семьёй, — одëрнула меня Сабина. — Хочешь познакомиться? — она засмущалась, я тоже. 

Стоим, как школьники, взявшись за руки. Отпускать не хочется. 

— Ну, тогда пошли. 

Видимо, опять громко подумал, блять.

Машины вразнобой неслись по проезжей части, встречной полосе, минуя сплошные линии. Светофоры горели и переливались всеми цветами радуги, только они и освещали нам дорогу. Их свечение напоминало люминесцентные лампы, но горели они ярче, так ярко, что порою нельзя было различать цвета. Периодически богатая палитра пополнялась неизвестными миру оттенками. Фары машин были подобны звёздам — они вспыхивали в момент сближения и также быстро угасали, удаляясь куда-то за горизонт.

Теперь мы едем. Внезапно, также внезапно, как она положила мне на грудь свою голову. Она старалась делать вид, что уснула. Но мы оба понимаем, что она притворяется. Пока вся её семейка смотрит прямо на меня. Очень поздно я понял, что таким образом Сабиночка пыталась меня успокоить.

Ха, «Сабиночка». Звучит забавно. Теперь эта Сабиночка уже почти лежит на мне, пока её семья пронзает меня взглядом. Я стараюсь не шуметь и не делать лишних движений.

Так и хочется в этой «уютной» обстановке резко встать и вскрикнуть «Внимание, анекдот!». Делать, конечно, я этого не буду, но публику, внимательнее чем эта, мне не найти.

Хуй с ним. Набираюсь сил на подъëм своего тела, на выдохе встаю, всё решено! Раз, два, тр…

— Не ёрзай, а то машина дальше не сдвинется, — резко перебила меня Сабина. 

И вновь женщине удаётся запороть мои внезапно проснувшиеся, потаённые желания. Это будет долгая поездка. 

Лица семейства с каждой минутой всё сильнее приобретали волчий оскал.

Минутой… А сколько длится одна минута? Сколько мы уже едем, где я? Не так важно, путь уже был выбран, осталось только дойти до конца, не издав ни шороха, ни звука, лишь бы они отвернулись. Главное, не засыпать. Не спать! 

— Извините, а где мы едем? — спрашиваю я у пожилой женщины, что сидит напротив. 

Она удивлённо смотрит на меня и подхрипшим, старческим голосом отвечает. 

— На пересечении, внучек. Не спи, а то скоро конечная будет. 

— А на пересечении чего? 

За стеклом виднеются уже заебавшие меня знатно — панельки. Ещё не скоро моя остановка, слава богам. Есть время поразмыслить над всем этим. 

— Слишком много думаешь, и не о том. Всё же хорошо, мы приехали на причастие, вся семья в сборе, ждут только тебя. А мне нужно переодеться, только не подглядывай, — Сабина подмигнула и нежно провела ладонью по моим губам.

— Ну же, приоткрой ротик. Будь хорошим мальчиком, — её улыбка в очередной раз растопила скепсис. Я поддался и в эту же секунду поплатился за это. 

Поцелуй. Её язык проник в мой рот вместе с маленьким кусочком какого-то сладковатого фрукта. Её горячее дыхание обожгло мой язык и я не мог понять, что это было. 

— Не волнуйся, это всего лишь маленький сюрприз — небольшой кусочек запретного плода. Просто его вкус нравится не всем, и я немного помогла его вкусить, — Заботливо? 

— Ещё бы. А можно ещё? 

Я привстал с места, нежно взял её за талию и, смотря прямо в глаза, попытался продолжить банкет. 

— Нет уж дорогой, всё сладкое ожидает тебя в конце. А пока… Брысь!

Дверь громко хлопнула. И я был близок к тому месту, которое проклинаю всей своей душой. Ещё один день на работе. 

Неторопливым шагом, медленно, будто на виселицу, пробирался вперёд. Костры разгорались всё выше, и ракалённые языки пламени спиралями бороздили неукротимые ветра. 

Как я очутился в том лесу? Что привело меня в ту мрачную обитель? 

Лишь луна своим призрачным светом рассекала мглу и пепел. 

Издавался жуткий вой во тьме. 

И только след простыл, как звериные зарницы 

Учуяли сластолюбивый шаг плута в тени. 

Знаю, там, за неприступными вратами, под тяжестью замочных скважин 

Сокрыт мой взор от девственных сеней. 

Запрятан целый мир. 

Вкусив однажды — больше не спасти.

Врата не дрогнули, и вновь холодный ветер зашептал в листве:

«Молчи, за умного сгодишься. Причастие ждёт тебя внутри».

Она стояла неподвижно, одним изящным монолитом 

Проник в мой разум чёткий образ мысли. 

И таинство немого бытия. 

Оставив семя в граале вечном, 

Был проклят небосводом и подземным лоном, 

Росток пробился сквозь гранит. 

Проснувшись в полночь, на стыке между днями, 

Чуть трезвым и разбитым мной, 

Я ощутил тревожный зов внутри часов. 

Приглуши своё сердце, его громкий стук услышат верные псы. Усмири прерывистое дыхание или вовсе не дыши. Ведь горячий воздух в лёгких плавит всё пространство на пути. И тогда третья голова богини поднимет свои веки, и её ледяной взор застынет на тебе.

Луна проделает последний путь, и солнце больше не взойдёт над пропастью. Ты здесь лишний. Под божественным венцом нет места для смертного. И только семя твоё будет прозябать на алтаре и продолжать непрерывный цикл новолуния, — так говорит Геката.