– Да. Значок получил ещё в учёбке.  

– А где ты брал патроны, чтобы вести бой?  

Махнув здоровой рукой в сторону окна, как будто врач мог что-то там увидеть, солдат пояснил:  

– Я стрелял из винтовки. Пробежался вдоль наших позиций, обшарил тела ребят и набрал целую каску для трёхлинейки.  

– Что было дальше?  

– Когда фрицы отступили, вернулся к телу Николая. Привёл себя в порядок: одел чистую гимнастёрку, сапоги почистил, вымыл лицо.  

– Зачем?  

– Я прекрасно понимал, что следующий бой для меня будет последним. Немцы наверняка догадались, что я остался один, – пояснил Воропаев, залившись краской стыда. – Да и устал я если честно. Хотел, чтобы всё закончилось, побыстрее.  

– Ты был ранен, контужен? – подался вперёд Забелин.  

Помотав головой чуть сильнее, чем нужно, солдат впился глазами в начальника госпиталя.  

– Нет. У меня было несколько царапин на руках и ногах, но никаких серьёзных травм … и голова в полном порядке. Я был в своём уме.  

Последнюю фразу, он почти выкрикнул.  

– Продолжай дальше.  

– В общем, я приготовился. Винтовку почистил, патроны разложил, лопатку для рукопашной наточил. Отвлёкся буквально на несколько секунд, а когда повернулся к телу товарища, увидел ЕГО.  

– Кого?  

– Ну, деда этого, о котором мне нельзя никому рассказывать.  

– Как он выглядел?  

Солдат пожал плечами.  

– Обычно. Старый, седой, с усами. Таких в наших деревнях много.