– Так куда меня, к психам или разрешите вернуться в часть?
Забелин присел на пустующую кровать соседа Воропаева, нащупав пальцами руки, жгущие его бедро бланки в кармане халата.
– Давай так, ты расскажешь мне что произошло, а я обещаю разобраться и не принимать скоропалительных решений. Согласен?
– Согласен.
Вздохнув солдат, наверное, уже в двадцатый раз начал пересказывать свою историю.
– 14 апреля 1942 года моя рота заняла высоту между деревнями Маслово и Пастухово. Нас было восемьдесят шесть человек.
Громко сглотнув слюну, он продолжил:
– Немцы атаковали наши позиции весь день и всю ночь. Мы подбили шесть танков и четыре бронетранспортёра, уничтожили почти сотню пехоты и нескольких мотоциклистов. К утру нас осталось только двое – я и Коля Михеев, который был серьёзно ранен в живот. Я пытался оказать ему помощь, но к полудню он скончался.
Видно было, что воспоминания о смерти товарищей приносят боль Воропаеву. Крепко сжав кулак на здоровой руке, он опустил глаза в пол и немного помолчав, продолжил:
– Примерно через час после смерти Николая немецкая пехота вновь пошла в атаку. Я перемещался по окопу и стрелял, стрелял, стрелял. Скольких убил, точно сказать не могу, но думаю не менее дюжины.
– Говорят ты «Ворошиловский стрелок»? – спросил Забелин, стремясь отвлечь парня от мыслей о погибших сослуживцах и боясь, что он замкнётся и замолчит.