Бердинацци покачал головой.
-Что ж, спасибо, что так подробно объяснили мне то, что лишь доказало мне мою мысль… Есть люди, господа, мисс Мэри, которые, даже если и рисуют, вовсе при этом не художники. Для них нет цели написать самую лучшую картину или писать и писать все, что они видят вокруг себя, то, что чувствуют в тот или иной момент жизни. Такие люди… они подобны проводникам, — Мэри невольно вздрогнула, — несущим в мир то, что пропало из него по той или иной причине, то, что должно было в нем быть, но исчезло… О, мадонна, я говорю сейчас очень странные вещи и изъясняюсь запутанно! Но вам больше никто не говорил, что ваши картины – это не просто изображения? Они издают звуки, они пахнут, они заставляют ощущать то, о чем в данный момент вы и подумать не собирались! Вы ведь знаете об этом, Мэри! И вы, господа, скажите мне, разве я ошибаюсь?
-Не ошибаетесь, мистер Бердинацци! – подтвердил Кайл. – Я тоже ощущал запахи, я слышал голос Эдди Далтона, точно, наяву, я… глядел в лицо отца, и… моя душа на части рвалась оттого, что мне дали почувствовать, что пряталось в глубине его души. И здесь, в этом натюрморте… в нем столько чувственности, столько дремлющей, безграничной страсти и нежности, что я ощущал себя подглядывающим и подслушивающим мальчишкой!.. Но выходит по вашим словам, мистер Бердинацци, что Мэри – просто проводник? Что некая необъяснимая сила вынудила ее взять в руки кисть и написать то, о чем кому-то необходимо было напомнить, о чем этот кто-то позабыл или постарался забыть, так? И выбор пал на мисс Мэри случайно?