Она едва сдержалась, чтобы не повысить голос на Итона, напевавшего гимн за завтраком с общей поддержкой родителей и брата. Для них это означало, что он адаптируется в новом обществе, проникается им, соответственно государственная миссия их семьи практически выполнена.

-Я на тебя злюсь. – сказала она Итону, в тот день спустившись к нему перед сном. Он спал в гостиной последнюю ночь, утром он должен был перебраться в пристройку, в которой проживет с их семьей еще максимум месяц, а при таких быстрых темпах адаптации меньше.

-Мы уже перешли на «ты»? – спросил Итон, привычно освобождая для Аны угол кровати. – Присаживайся.

-Я не хочу с тобой говорить! Я на тебя злюсь! – громким шепотом сказала Ана.

-В таком случае иди к себе. – Итон опустился на подушку и закрыл глаза.

-Тебе не хочется узнать почему я злюсь?

-Мне не хочется. Если помнишь, мне вообще ничего не хочется. И я знаю, ты  надеешься увидеть во мне себя, ждешь, когда я начну бороться, отыскивать в себе чувства, пробуждать их. Так вот, Ана, этого не будет.

-Но почему? – почти закричала Ана.

-Давай закончим этот разговор. И еще, если ты и впредь будешь навязывать мне свои чувства, я обращусь в службу безопасности, чтобы тебе произвели повторную ОЧИСТКУ.

Слова Итона больно ее ранили, Ана поднялась к себе, накрывалась с головой одеялом и почувствовала, что ее щеки стали мокрыми. Она впервые плакала в таком сознательном возрасте.  Кажется, это чувство называется предательством. Она вложила в Итона часть своей души, и ее бесчувственно растоптали. Если бы такие слова сказал кто-то из ее безэмоционального окружения, она даже не расстроилась бы. Но в отсутствии чувств у Итона она сомневалась. Даже сейчас, когда он разговаривал с ней, Ана чувствовала злость и беспомощность, исходящую от него.