Картины он нашел отвратительными, безвкусными и дилетантскими. Наверное, многие художники, не умеющие рисовать, называют  себя абстракционистами (только некоторые, конечно же).
     Зато здесь собралась вся богема, и шикарно одетые женщины не сводили с него глаз. Это раздражало и отвращало, и Эммануэль отворачивался в сторону. Он обдумывал следующее письмо, которое напишет Бертрану по поводу выставки. С Гордоном подошла какая-то женщина.
     — Мистер Гордон, познакомьте со своим протеже, право, у него настолько выразительный взгляд, что я бы его нарисовала.
     — Лилиана Шей, художник, — сказал Гордон. — Ее картины пользуются популярностью.
     — Вы преувеличиваете, мистер Гордон.
     — Ах, не скромничайте…
     — Эммануэль Бейкер, — через силу улыбнулся он.
     — Мистер Бейкер — юное дарование, — сказал Гордон.
     — Ох, мистер Гордон, чувствую, что вы не одну звезду откроете на звездном небосклоне. У вас просто чутье.
     — Может что-нибудь продемонстрируете, мистер Бейкер? — спросила Лилиана.
     — Сейчас сыграете на пианино, — шепнул Гордон.
     — Я не готов…
     — Нет выбора… Сейчас мистер Бейкер с удовольствием сыграет для вас на пианино. Господа, минутку внимания! Хочу представить вам восходящую звезду, мистера Эммануэля Бейкера!
     Раздались аплодисменты.
     — Он сыграет для вас на пианино.
     Эммануэль подошел к инструменту. Руки дрожали. Самоуверенность как рукой сняло. Он не готов играть для лондонской богемы! Эммануэль закрыл глаза, представляя руки учителя-пианиста из музыкальной школы. Раздалась нежная грустная музыка. Эммануэль ушел к себе. Его не было здесь. Он играл, играл и играл.
     — Он играет с закрытыми глазами! — воскликнула Лилиана.
     — Мистер Бейкер только что сыграл перед вами с закрытыми глазами! — громко сказал Гордон. — Браво, господа!
     Аплодисменты оглушили.
     — Мистер Бейкер, кроме всего прочего, пишет портреты, но об этом в другой раз…
     — Вы были великолепны! — подскочила Лилиана.
     Эммануэль расплющил глаза:
     — Благодарю…
     Гордон принес бокал вина:
     — Прошу, за ваш ошеломляющий дебют!
     — Я не пью алкоголь, — проговорил Эммануэль.
     — У вас нет выбора, милый друг, не обижайте гостей, которые так восхищаются вами.
     Эммануэль отхлебнул из бокала. Вкус вина был приятным, но слегка зашумело в голове. Эммануэль сделал еще глоток. в первый раз в жизни он пил алкоголь. Настроение началось улучшаться.
     — До дна! — сказала Лилиана.
     — Всенепременно! — ответил Эммануэль и отошел от нее в сторону.
     Опустошив бокал, он почувствовал себя пьяным и беспомощным, голова кружилась.
     — Идите за мной? — сказал Гордон.
     — Куда? — проговорил он.
     — Идите!
     Они достигли туалета.
     — Мне не нужно в туалет…
     — Делайте, что говорят, — Гордон буквально втолкнул его. Он достал сигарету, в которой содержался явно не табак. Достал такую же для себя.
     — Я не употребляю наркотики…
     — Трава — не наркотик… — он подкурил сигарету. — В себя!
     Эммануэль начал кашлять. Потом случился провал памяти. Сознание вернулось к нему, когда они ехали в машине.
     — Ты совсем слаб, старина, всего-то ничего…
    
     Когда они приехали домой, Гордон открыл дверь его комнаты.
     — Благодарю, — промямлил Эммануэль.
     — Иди уже! — Гордон втолкнул его, Эммануэль свалился на кровать. Гордон залез сверху.
     — Послушайте, что вы себе позволяете…
     — Заткнись, — бесцеремонно сказал Гордон. — Тебе что-то не нравится? Чем ты думал, когда ехал со мной? Думаешь, я за твои красивые глазки выкинул столько денег? За спасибо? Чем ты собираешься мне возвращать?
     — Я домой хочу…
     — Да у тебя и дома-то нет. Ты прилетел сюда по поддельным документам. Ты — никто и ничто и полностью зависишь от меня. Ты в моей власти, понимаешь? Захочу, продам тебя в бордель!
     — Продадите в бордель?! Я не вещь, чтобы продавать меня, я пойду в полицию…
     — Еще какая вещь! Деньги правят всем, я могу купить и продать тебя, могу выкинуть на помойку, так что, в твоих интересах быть умнее… — он полез к ремню на брюках.
     — Отойдите от меня!
     — Молчать! — Гордон влепил ему пощечину. Старый ад вернулся. Отец…
     — Нет, не надо бить… Вы, как отец, мерзкий, жестокий…
     — Как отец! — передразнил Гордон. — Ох, не делайте мне больно, отец и так избивал меня все детство! Знаем мы эти истории. Да только это твои трудности, а мне нет до них никакого дела! Не хочешь, чтобы тебя били, лежи и терпи молча. Бесплатный сыр только в мышеловке.
     — Я несовершеннолетний…
     — Да мне плевать! Я куплю себя, кого пожелаю. Деньги творят чудеса, — Гордон расстегнул ремень на брюках. — У меня таких смазливых, как ты, сотни. Я стал твоим покровителем и вот она, благодарность! Вытащил из дыры, одел-обул по-человечески, познакомил с богемой! Лежи и терпи, хочешь нежности — в следующий раз будешь сговорчивее. Я не одного дикого жеребца обуздал.
     Эммануэль закрыл глаза и стиснул зубы. «Ворон, прости, я был неправ! С тобой я был счастлив, а тут снова в аду. Я люблю тебя»… Он пытался абстрагироваться, думать о Бертране, но чувствовал на себе омерзительного Гордона. Хотелось плакать от бессилия и боли.
     — Привыкли, что все им бесплатно подавай, халявщики! — сказал Гордон, застегивая ширинку. — За все в жизни нужно платить. Спокойной ночи, мистер Бейкер, приятных вам снов!
     Эммануэль сжал в комок простыню. Он погрузился в тяжелый, болезненный сон.