Она вся дрожала.
Не от холода.
Окно было открыто и в квартиру задувал тёплый июньский ветер. Он танцевал легкой тюлью занавесок и щекотал кота, лениво наблюдавшего за птицами.
Она слышала вой. От него леденела кровь и тело покрывалось мурашками.
Она вновь непроизвольно поежилась.
Хотя она и жила недалеко от лесного массива — это были не звери.
Сирены.
Что звучали уже каждый день.
Как она ненавидела эти звуки! Больше, чем что либо.
Она сжала кулаки так сильно, что серебряное колечко с маленьким гранатом оставило следы на тонкой коже.
Это было невыносимо.
Больше часа, словно окаменев, она сидела на старом табурете в прихожей, который давно стоило выбросить.
Грубые почти армейские ботинки, короткое легкомысленное платьице в белый цветок и летний плащ делали ее образ совсем беззащитным.
И ранее стройная, сейчас она совсем исхудала. Большие серые глаза пугали своей безжизненностью и безразличием.
Самая яркая, веселая, красивая… за ней всегда ходили толпы. Не только мужчин, но и женщин, желающих стать частью свиты.
Потухла, сломалась.
Никто и не догадывался раньше насколько эта сильная девочка ранима.
Дерзкая выскочка, карьеристка, иногда даже аферистка.
Но нет.
Все было глубже.
Ей отчаянно была нужна любовь. Она хотела, чтобы ее оценили, заметили в ней тот огонёк, что видела мама. Ей нужно было, чтобы все они знали чего она стоит.
А ночами девочка открывала старые тетради, писала не всем понятные рассказы и взапой читала разные книги.
Глухой звук вдруг вывел ее из состояния транса. Это Вася спрыгнул с подоконника и пошёл проверять доставили ли уже положеный обед в его миску.
Нужно покормить кота.
Она открыла пачку и, все еще находясь далеко в своих мыслях, на автомате насыпала животному корм. Потрепала Василия по мягкой шкуре, взяла рюкзак и вышла, не закрывая дверь.
На улице пахло морем.
Она жадно хватала воздух, будто хотела надышаться им впрок.
Она подняла воротник плаща и пошла вниз по вечерней улице.
Без цели, без места назначения, и сегодня даже без надежд.
Она спустилась вниз по тенистой аллее и вдруг замерла.
Ее внимание привлёк мужчина.
Он тоже слышал сирены, но продолжал сидеть под большим каштаном, навалившись спиной на могучий ствол и читал Бродского.
Такой же.
Он совершенно такой же — подумала она в тот момент.
Израненный.
Потерявшийся.
Безнадежный.
Она подошла к нему:
«Такие как мы пропадают. Мы видно глупые. Бесцельные.»
Он поднял на нее глаза и улыбнулся.
— А может совсем наоборот? Именно потому, что не преследуемы никакой целью — летим словно семена полевых цветов без вектора и направления. Свободные.
