— Сколько тебе лет?

Его вопрос ставит меня в тупик. И да, задевает.

— Извини, но я не разрешала тебе переходить на «ты», — голос должен звучать более холодно. Не так… беспомощно и тонко.

Он откладывает телефон и снова усмехается набок — но я вижу, что это добрая усмешка, в ней нет издевательства. Его глаза светятся. Но мне все равно хочется отрастить броню, пока он вглядывается за неё. Это так странно. Особенно для мальчишки его возраста.

— А с чего такая серьёзность?

— А с того, что я учитель! — глупо, нелепо выпаливаю я, вдруг подхватывая это детское поведение. И мне не становится стыдно, потому что в этот момент я захвачена тем, чтобы выиграть в гляделки, и впервые за долгое время я будто горю чем-то по-настоящему, даже не замечая этого. Раздражение. Я выбита из колеи.

— О-го, — тянет он. — А похожа на воробья.

О Боже милостивый. Какой кошмар. Меня дразнят дети. Этого мне не хватало.
Самое ужасное во всём этом, что я чувствую желание уколоть его в ответ. Но такое ощущение, что если я открою рот и попытаюсь что-то сказать, он меня испепелит к чертям.

Он смотрит на меня диким взглядом и вдруг начинает биться головой об стену.

— Блять, блять, я должен уже быть там!

— Все мы должны быть где-то.

— И где же должна быть ты? — снова мрачно и злобно глядит на меня, будто я погладила его против шерсти. Будто я виновата в том, что случилось.

— Вы! Где же должны быть вы.