— Давай забудем этот разговор? И…сделаем вид, что ничего не было? — с робкой надеждой вопрошает женщина. Он на мгновение умолкает, затем качает головой:     

   — Нет, императрица… — с его губ не сходит полная горечи улыбка, — я не позволю повернуть все назад.

Она задыхается, становится горько, с головой накрывает чувство предательства, настолько, что грудную клетку просто сдавило. Ей хочется кричать, хочется ударить его и заплакать от безысходности.     

   — Почему ты так поступаешь? — спрашивает она, и в этом голосе ничего нет, кроме обречения.       

 — Я люблю вас…но я устал быть вашей игрушкой, я хочу быть с вами, но никогда мы не станем равными для честной любви. Я готов отдать вам всё: свой чин, свой дом, свою жизнь, но вы никогда не откажетесь от власти, даже сейчас, когда я стою перед вами на коленях, вы выбрали власть, а не меня. Императрица опешила от его слов.       

 — Но ведь ты… — начала императрица, но он смел перебить её.       

 — Я отдаю вам все, но хочу того же от вас. Но вы… все, что вы можете, дорогая, строить воздушные замки и тайные сады, такие, как этот… Изображать в них нормальную, непритеснённую правилами жизнь. Я не марионетка, я люблю вас, но вы  императрица, а я желаю видеть в вас равную себе женщину, — он говорил эти слова, и эти слова были самыми честными из тех, что он ей говорил когда-либо. Она молчала.

       — Я поняла тебя, князь, — наконец надломлено ответила она и с тихим шелестом опустилась на траву. У нее нет сил упрекать или ненавидеть его. Она была пуста, и глаза, прежде горящие рядом с ним таинственным блеском, теперь были тоже пусты. Ее высочество продолжала смотреть куда-то вдаль и молчать и лишь спустя минуты решилась ответить: