Каждый вечер при дворе — это череда помпезности, идеальности, фальши: сударыни в безбожно пышных платьях с избытком бантиков и рюш, их раздражительное хихиканье и некрасивый смех. Мужчины возле них — во фраках по последней моде и париках, похожи на заносчивых пуделей. А у них за спинами огромный дворцовый зал, начищенный до блеска и сверкающий собственной вычурностью… Прием у императрицы дело нечастое и очень почетное, такое почетное, что аристократы, пришедшие сюда, едва ли не раздуваются от гордости, смотря друг на друга свысока. Но это так привычно, что уже не привлекает абсолютно никакого внимания . Таков мир аристократии! И только сама она щурится, скрывая свое недовольство, ей претит здесь все: это общество, этот бал и вся эта атмосфера идеальности. Венценосная особа исподтишка смотрит на все с презрением, насмешкой и усталостью, а на лице улыбка яркая-яркая, почти кукольная, и от настоящей её никто не отличит, разве что её обладательница. Императрица устала лицезреть весь этот фарс: этих дамочек в пышных юбках и кавалеров в напудренных париках. Она и сама не замечает, как постепенно все теряет четкость, смазывается и становится похожим на разноцветные движущиеся отблески; нет, ей не стало плохо, просто она перестала всматриваться в этот пестрый балаган: ей надоело. А на неё смотрят: кто с интересом, кто с завистью, кто с презрением. А ведь позови- прибегут все, даже те, кто терпеть её не может. Они будут приторно улыбаться, целовать её руки и выполнят самый постыдный приказ без угрызений совести. Такова цена власти! Императрица смотрит на это с усмешкой и, быть может, толикой жалости, но, право, никому об этом не скажет… Она чинно спускается с многочисленных ступеней, высокомерно смотрит на других, прячет усталость и между тем совсем не замечает взгляд пары глаз, наблюдающих за ней.
