Президент не смотрит на него. Он отвернулся и недовольно изучает стену.
Наконец секретарша напоминает, что у них дела. Старший охранник кивает и дает указания, как им следует поступить. Через несколько минут, окруженные плотным кольцом охранников, они добираются до главного крыльца дворца Президента и его буквально впихивают в салон ожидающего их лимузина.
Лимузин ехал по городу. Дорога была в идеальном состоянии и автомобиль лишь изредка вздрагивал когда пересекал трамвайные пути. В салоне было тихо и только легкое шуршание шин проникало через едва приоткрытое окно. Закрой он его, стало бы абсолютно тихо, так уж устроены эти автомобили. Но находиться в полумраке салона было довольно тягостно и не смотря на запреты, и увещевания службы безопасности он время от времени позволял себе такие шалости. Дороги были свободны и кортеж ехал довольно быстро. Немногочисленные машины двигались в правом ряду, подчеркнуто неторопливо, безупречно выдерживая расстояние между собой, словно двигались на невидимой сцепке. Его всегда забавляло как они могут так ездить, неужели им не хочется немного выбиться из ритма, разогнаться или подрезать кого-то. Впрочем, в том как они ехали тоже было много забавного. Они напоминали ему миниатюрный игрушечный город, где все аккуратно движется по заложенному распорядку. Разве не это идеальный город? А еще ему льстила невероятная свобода, которой они добились для своих граждан. Раньше трудно было представить, что ты можешь ехать в одном потоке с Президентом и не опасаться за свою безопасность. В стране сейчас гораздо свободней и безопасней. Не то, что было. Ноющая боль, словно от оголенного нерва пронзила мозг, как напоминание. Не все еще благополучно, за границами их страны не все спокойно, есть еще над чем работать на международной арене. Эти мысли порядком изводили его в последние годы. Портилось настроение, начинали одолевать спонтанные боли и чем дольше он изводил себя, тем сложнее было соскочить с колеи этих мыслей. Впрочем за долгие годы он научился с ними уживаться и в последнее время они досаждали ему все меньше. Он научился отвлекаться от них.
