— Рекс, — позвал Ральф, отпустив его левую руку и дотрагиваясь до влажной щеки с прилипшими к ней волосами. Стервятник поднял голову, и Ральф хотел было отстранить ладонь от его заплаканного лица, но парень подался к ней, тесно прижимаясь, потираясь и прося ласки. Ральф сжал его запястья, дёрнул Большую птицу вверх и уложил кисти себе на плечи. Стервятник сцепил их в замок у затылка Ральфа, обмяк в его руках, но скулить не перестал. — Скажи мне. — попросил Ральф, садясь и перетягивая парня к себе на колени. Утробный вой Стервятника передал Р Первому имя. Макс. Стервятник выдал завывающую песню, в которой объяснял, что произошло, но Ральфу хватило имени. Он понял всё. Сиамец Макс умер этой ночью, и вой, который он слышал в коридоре Могильника — заупокойный плач Третьей, впервые прозвучавший при воспитателе…

Ральф был не в восторге от домовских детишек. Он не мог сказать, что любит их. Но Стервятник был тем жутким домовским существом, которое Ральф почему-то любил. Смотреть, наблюдать, изучать. И касаться его было не так уж ужасно, как Ральф предполагал. Поэтому, когда дрожащие руки Большой птицы забрались под футболку, Ральф даже не стал ругать. За руками последовала голова, и Ральф вздрогнул, когда руки Стервятника обернулись вокруг его талии, а мокрая щека потерлась о грудь в опасной близости от соска. Папа-птица задрожал и снова взвыл, больно впиваясь пальцами Ральфу в бока. Острые ногти вспороли кожу до капель крови. Р Первый зашипел и поцарапал спину Стервятника, проникнув ладонью под больничную робу. Папа-птица издал рычащий стон и царапнул Ральфа снова, бодая макушкой того в живот и принимая позу эмбриона у него на коленях. Ральф пробежал ногтями вдоль позвоночника Стервятника и надавил пальцами на косточки шеи, чтобы упрямая голова парня упиралась в него не так болезненно. Стервятник же перевёл это по-своему — как разрешение спуститься ниже.