Он сел на корточки на расстоянии вытянутой руки, чтобы успеть отскочить, если Большая птица вдруг решит накинуться. Уж кто-кто, а он знает, что все эти домовцы опасны, как драконы и василиски.

— Эй, прекращай, ты время видел? — Ральф тихо ворчит и мягко толкает мальчишку в плечо. Тот завывает ещё громче, захлёбываясь слезами. — Стервятник, там твои под дверью. Волнуются. Передать им что-нибудь? — спрашивает Ральф. Парень не отвечает. Ральф закатывает глаза и, уперевшись левой рукой в пол, перегибается через скорчившегося Папу-птицу, чтобы заглянуть тому в лицо.

Лимонные глаза крепко зажмурены, рот искривлен болезненным оскалом острых зубов, лоб наморщен, кожа покрасневшая и опухшая от слез. У Папы-птицы самая что ни на есть настоящая истерика.

Ральф видит под пальцами парня, которыми тот впивается в свои предплечья, красные пятна.

— Стервятник, что с тобой? — требовательно спрашивает Ральф, переворачивая Большую птицу на спину. Стервятник открывает лимонные глаза, впивается ногтями в голые руки Ральфа, царапая и оставляя кровавые полосы, и подтягивается в его объятия, который Р Первый даже не успел предложить. Ральф неловко смыкает руки на горячих, чуть влажных от пота лопатках, прижимает Стервятника к своей груди, позволяя спрятать крючковатый носик и использовать себя как жилетку. Стервятник вцепляется пальцами в плечи Ральфа и царапает кожу острыми когтями. — Аккуратнее, дружище, — скрипит зубами Ральф, впиваясь пальцами мальчишке в спину.