Ральф подался вперёд, ловя губами биение сонной артерии, целуя её и оставляя губами короткие влажные мазки. Бёдра и колени Стервятника сильнее стиснули его бока, руки обвились вокруг шеи. Папа-птица стал безостановочно тереться пахом о живот Ральфа, пытаясь унять возбуждение, от которого уже покалывает пальцы, а низ живота стягивает и ноет. Стервятник скулит, и это звучит пошло и громко. Настолько громко, что их могут услышать.

— Зажми рот рукой. — командует Ральф, укладывая его лопатками на матрас. Стервятник хрипит, рыдая, но подчиняется, прижимая ладонь к губам. — Славный мальчик. — Губы Ральфа вздрагивают и растягиваются в мягкую улыбку, видя которую Стервятник шире открывает глаза.

Ральф тяжело дышит, опускает ладони блондину на плечи, медленно ведёт вниз по груди, ощупывая тело Большой птицы. Подобравшись к низу больничной робы, Ральф останавливается и мучительно долго ощупывает полоску голой кожи над резинкой белых штанов. Стервятник дрожит и стонет, дёргаясь от этих прикосновений. Он всё ещё недостаточно тихий. Ральф проталкивает два пальца ему в рот, прижимая язык, и Стервятник, издав жаркий отчаянный стон, начинает сосать их, вбирать до корня языка. Он делает это так хорошо, издаёт такие сладкие скулящие стоны, что у Ральфа внутри всё полыхает как стог сена от не затушенной сигареты. Он хочет этого парня. Сильно. Жестко. Во рту пересыхает от возбуждения. Твердеющий член Стервятника упирается Ральфу в промежность. Горячо. Но недостаточно. Не хватает контакта кожи. Ральф просовывает руку блондину под поясницу и приподнимает его. Приходится вытащить пальцы из жаркого рта, чтобы стянуть с худых округлых бёдер больничные штаны и трусы. Когда прохладный воздух комнаты касается возбужденной промежности, Стервятник задыхается, захлёбывается вздохом.