Он хнычет, оттягивая резинку пижамных штанов и скулит, когда неловкие пальцы выпускают её. Резинка щёлкает по животу Ральфа, и тот задирает футболку, лишая Стервятника укрытия.

— Какого хрена ты вытворяешь?! — рычит Ральф, стискивая длинные волосы Большой птицы в кулаке.

Стервятник скалится.

— А на что похоже?

— На нервный срыв и домогательство.

— Если скажу, что первое, дашь закончить?

— Нет.

— А если второе?

— Вышвырну прямо сейчас и встану на другую группу. На Шестую, например. — При упоминании Псов Папа-птица неприязненно морщится. — Или вообще уйду.

Стервятник вздрагивает от ужаса, забравшегося под кожу. Нет, он не позволит своему любимцу покинуть Дом. Нет. Только не сейчас, когда он так нуждается в Ральфе.

Он решается на признание:

— Я прихожу к тебе каждую ночь, потому что не могу спать. Прихожу и смотрю твои сны. — Стервятник выжидающе смотрит на него из-под русых ресниц. — Ты такой спокойный и мягкий, когда спишь… Я залезал в твой чемодан. Много раз. Изучал ткань на ощупь и… вдыхал твой запах, зарываясь лицом в белье. Вдыхал-вдыхал, и никак не мог насытиться. Твой запах сводил меня с ума. Ты казался таким осязаемым, что я не мог терпеть. Я сжимал себя через брюки, потому что желание подрочить было нестерпимым. И… я забрал кое-что из твоих вещей. И мне почти не стыдно за это, Ральф.

Р Первый долго не мог подобрать слов. В конце концов, он отвесил Стервятнику звонкую хлёсткую пощёчину. И прежде, чем блондин рассмеется или разрыдается, Ральф грубо поцеловал его, обрывая вздох. Он целовал нехотя, медленно и зло, а Стервятник уже откликался на эту ласку: прильнул грудью к груди Ральфа, сжал его бока коленями и принялся мягко и плавно тереться наливающимся возбуждением о живот Ральфа. Язык Стервятника — теплый и мокрый, робко дотронулся до кусающих плотно сжатых губ, прося впустить. Ральф чуть расслабил челюсть, но проникнуть себе в рот не дал. Теплые ладошки оказались на шее Ральфа. Стервятник выпустил коготки и мягко царапнул кожу Р Первого, и тот издал короткий утробный звук Птице в губы. Его челюсть расслабилась ещё немного, губы раскрылись, и Стервятник толкнулся вперёд языком. Ральф застонал, не сдержавшись, и, переместив левую руку на острые лопатки Большой птицы, а правую — ему на талию, стал сосать его язык, вылизывать его. Стервятник заскулил в ответ, жарче отзываясь на кусающие, злые поцелуи. У Ральфа внутри всё запылало от желания. Рывком он приблизил Стервятника к себе, тесно прижимая, и, спустив правую руку ниже, сжал его ягодицу и помял пальцами, запоминая упругость кожи. Папа-птица оторвался от губ Ральфа, опасно отклонившись назад, и громко застонал, запрокидывая голову от удовольствия.