Разговор между подругами явно складывался не так, как предполагала Раиса.

— Может, стоит меньше слухам доверять, а больше своим глазам? – она была возмущена, она ведь никак ни ожидала такого странного поведения от своей соседки.

— Раиса, каким слухам? Вот, у меня официальная похоронка на него! Я не пойду никуда! Это не мой сын. Ты представляешь, я приду, а он-то будет ждать свою маму, а не меня!

— Послушай, ты – дура! Немедленно вставай! Немедленно! Галя, я серьезно говорю, не пойдешь, я в милицию пойду. Надо что-то решать.

— Рая! Как тебе не стыдно! Я не могу идти и смотреть на чужого мальчика из детдома. Как ты не понимаешь? Не могу! Не могу!

— Мне стыдно? Был бы это мой сын, я бежала бы к нему давно. А ты? Мать называется!

Это было уже лишнее. Галина, ее лучшая подруга и, по сути, единственный оставшийся в живых близкий ей человек, села на стул и разрыдалась.

Где-то далеко послышалась воздушная перестрелка…

Несмотря на сложные бытовые условия, люди в коммунальных квартирах Ленинграда большей частью и до войны жили очень дружно. Очень многие вместе отмечали праздники, накрывали общий стол, вместе веселились, причем танцы под патефонные пластинки всегда пользовались немалой популярностью.

И беда, если она приходила к соседям, была общей. Война горе принесла всем. Самым тяжелым временем стала зима, когда морозы достигали 40 градусов, а не было ни дров, ни угля, ни воды. Другие жильцы когда-то большой коммунальной квартиры или ушли на фронт, или умерли от голода. Остались лишь они вдвоем. В блокадном городе рецепт выживания у каждого свой. У этих подружек он был простой – взаимная забота друг о друге помогала им не умереть.