— Простите, товарищи, просто разнервничался что-то, – попытался оправдаться матрос.
— Разнервничался? Прикинь, я вот почти двое суток лежал раненый в воронке, пока не подобрали! И в руку, и в обе ноги одновременно осколки попали. Вот я-то разнервничался, когда ноги совсем перестал чувствовать. А теперь думаю – ерунда все это, жив, жить буду, драться могу еще! Сейчас подлатают только немного.
— Ты откуда будешь-то? – поинтересовался другой раненый, пожилой красноармеец с осунувшимся землистым лицом, лежащий около выхода. Обе руки у него были перебинтованы и лежали поверх одеяла. Алые пятна проступали сквозь бинты.
— Да я моторист с канонерки «Нора», вот с трудом увольнительную взял всего на полдня, мальчишку повидать! Хотел поговорить, познакомиться, а он вот – лежит совсем без сознания. Лучше, наверное, мне к врачу сходить?
Наконец, уложив и укрыв одеялом раненного солдата, к нему подошла медсестра: как и все сестры, она была в белом халате и небольшом колпачке на голове. Почти все ее лицо закрывала немного желтоватая марлевая маска, из-под которой смотрели усталые и чуть раздосадованные глаза.
Ее можно понять, совсем слабая женщина, она выполняла сложнейшую и тяжелейшую работу по уходу за больными людями. Раненым постоянно требовалась перевязка, вода, белье и медикаменты, да и письмо домой кто-то должен помочь написать.
— Что случилось, товарищ?
— Сестричка, скажи, он меня хоть слышит? Вы что с ним сделали? – громко и настойчиво стал ее спрашивать моторист.