Пока послушницы работали с бинтами, Диодена набирала какую-то жидкость в шприц.

— Я введу тебе анестетик на то время, пока буду снимать швы, — пояснила она, — Чтобы не причинять тебе ненужной боли. Но когда мы начнем ритуал, от него не будет толку.

Чародейка дождалась пока обезболивающее не начнет действовать, потом наложила на раненую руку Кейранда жгут и занялась швами. Только начавшие заживать края раны вновь расползлись в стороны, зияя перерезанными сосудами и блестя обнажившейся костью. Мальчик этого не видел, всё так же смотря на каменные стены.

— Приготовься, Кейранд. Сейчас начнется, — предупредила его Диодена.

Она подвела свои ладони на расстояние в несколько сантиметров от раны. Они засветились ярким белым светом, и почти сразу мальчик взвыл от боли и заметался. Да, болело не так, как от собаки, немного меньше. Но только немного. Кейранд ощущал, как его плоть растет, чувствовал, как она расползается на обоих краях раны. Ощущение было страшно мерзким, но из-за боли мальчик его почти не замечал. Диодена хладнокровно молчала, не обращая внимания на мучения пациента и лишь сосредоточенно водила своими сияющими ладонями по воздуху.

Через десять минут всё наконец закончилось. Ладони чародейки перестали светиться, мальчик затих, от раны остался лишь огромный шрам.

— Ты молодец, Кейранд, — сказала ведьма, протирая его лоб от выступившего холодного пота, — Ты выдержал.