«Все они в кожаных куртках,
Все небольшого роста.
Хотел солдат пройти мимо,
Но это было непросто.
Мама – анархия!
Папа – стакан портвейна!»
Кино – Мама-анархия
Город Шеймир встречал очередное утро, не отличавшееся от многих тысяч предыдущих. Бесконечные просторы мертвого бетона, задавленные депрессией существа, отдаленно похожие на живых анкселов, идущие единым потоком, кто-то на работу, кто-то в бар – третьего жителям категории А не дано. Шла зима, снег покрыл асфальт, так что не было видно сотен плевков, летом покрывавших каждый квадратный сантиметр дороги. Тут и там валялись жестяные банки, печально летел подхваченный ветром пластиковый пакет. Мертвый мышонок, небрежно выкинутый кем-то в урну, слепая собака, грызущая застарелую кость и холод. Пронизывающий холод, от которого не скрыться. Порой начинал дуть ветер, ссыпая с крыш снег, тысячи хрусталиков льда, пытающихся выжечь холодом глаза, задушить, содрать с лица кожу.
Люди из потока шли только вперед, загипнотизированные бесконечной полоской грязного желто-серого снега под ногами. Но были среди них и те, что раздраженно оглядывались в сторону остановки, куда подъезжали автобусы и такси. Все они смотрели на один и тот же объект, вызывавший у них острый приступ негодования.
На остановке сидел мальчик. Ему было от силы лет четырнадцать, а то и тринадцать. «Бездельник и выродок, произведенный на этот свет родителями-пьяницами», — так думали честные и работящие прохожие, злобно смотря на него и завидуя тому, что он может вот так просто сидеть на лавочке и никуда не торопится. У него нет начальника-самодура, нет нудной каждодневной работы ради нищенской зарплаты, которая почти полностью уходит на еду и бытовые принадлежности, а оставшиеся крохи настолько жалки, что мечтать об обустройстве дряхлой убогой квартирки можно разве что во снах.
