Но одна деталь ему запомнилась точно и ярко: желтые радужки глаз девочки-подростка и их черная склера.

«Как такое возможно?» — взволнованно думал он, сердце бешено заколотилось от шока, — «Мне показалось? Нет, я ведь точно видел… Но такого ведь не может быть… У меня глюки от потери крови?»

Он глубоко вздохнул, унимая сердце.

«Да, наверное, что-то такое. Или показалось… Или с мозгами что-то не то из-за этой чертовой раны…»

Дверь открылась и в комнату вновь вошла Диодена. Она не стала проходить вглубь помещения, а так и осталась стоять у двери, держась за круглую дверную ручку.

— Прошу прощения, Кейранд, я должна идти, послушнице стало плохо. Спасибо за разговор, перед тем, как заняться ребенком, я зайду в комнату Гаротона и приглашу его сюда. Можете разговаривать хоть до рассвета, я вас не ограничиваю. Теперь, мне пора.

Не успел Шарн ответить ей, как ведьма вышла обратно в коридор. Он услышал звук удаляющихся шагов.

Через несколько минут в комнату ворвался явно возбужденный и счастливый Гаротон.

— Шарн! Черт тебя дери, ты живой! – воскликнул он прямо с порога.

Он рассказал ему и о стрелках, и о том, как они везли его к ведьме, о порядках, которые царят в этом доме.

— Это вообще охрененное место! – восклицал парень, — Тут кормят три раза в день, и душ есть и кровати мягкие, я такие только на картинках видел! Вот бы на всю жизнь тут остаться…

Через несколько часов, когда их разговор всё еще продолжался, вошла Диодена.