На О-дю-Шазаль он вышел и, пройдя до Площади Революции, вошел во дворик старого здания университета. На входе, по слухам – злостный алиментщик Банзаев пошептался с молоденькими студентками и зашел на кафедру естествознания, где замещал своего коллегу из Роттердамского университета, после того, как тому в окно во время его лекции влетел кирпич. Банзаев сделал себе крепкий чай с круасанами. К нему зашла небольшого роста помощница и сориентировала в расписании лекций, которые он читал в университете Франш-Конте. Транслируя пользу филантропии и маиса, представленные им сведения тяготели к выводам, что жизнь – это отчаянное недоразумение, от которого лично он до сих пор не оправился со времени грехопадения, и как выбираться на свет – дело каждого червя сугубо индивидуальное.

Сегодня грянет гром: с раскаленных вершин в низину затекала жара, с грохотом падали первые капли, пыльные вихри гуляли по городским улицам. На пятом этаже стеклянного учреждения в главном его офисе распорядились, чтобы новый день был лучше старого. Минувшая кампания с Covid-19 потеряла всякую актуальность, и поэтому план нуждался в пересмотре. Обезьянья оспа и свиной грипп не подходили – слишком мрачно и малоэффективно для уничижений. Инструментарий на этот раз подбирался изощрённый: теперь, чтобы не подхватить злой недуг, не нужно было носить средство индивидуальной защиты и нарушать личную дистанцию, достаточно было взглянуть в глаза «инфицированного». К тому же, пандемия должна была накрыть целые кварталы неугодных, снести напрочь жизненный уклад, выдавить за периметр оставшихся свобод. Чтобы избежать воздействия ограничений, из-за которого мир ещё больше скукожится в иллюзорном буме, предполагалось даже со своими близкими оставаться вне визуального контакта – будь ты с ними за одним столом или в постели.

Поглотив разом жареные кабачки в сырном соусе с картофелем фри и, запив все красным вином, клиент был доволен: как ловко он всё просчитал и учёл прежние ошибки, подправив легенду – заготовил нового ящура, и – вышел из ресторанчика.

В городе гастролировал цирк солнца. В Женевском озере купался пьяный акробат. Он держался на воде, весьма замерз, язык его был – фиолетовым. Зеваки следили, чтобы тот случайно не подплыл слишком близко к фонтану, который бил из воды мощным напором, готовым снести голову или оторвать руку по плечо. Когда фонтан строили саудиты, они не учли фактора стекающей тучи, поэтому установили напор воды сразу высотой в двести метров, чтобы отчаявшиеся бедолаги могли распрощаться со своей жизнью легко и красиво.

С палубы, на небольшой яхте, стоящей неподалеку на приколе у торговых лавок, за спасением акробата наблюдал Гвинеев. Наевшись узбекской самсы, он помолился, обхватив двумя руками свой платиновый крест на цепи:

— Все мы люди, и великое призвание – не отменять оного.

Он пригубил из туристической кружки красного монашеского, почесал бороду и по мере того, как акробата начали вытягивать за волосы, подметил:

— Да-а, сила в волосах, точно сила в волосах, говорю вам, сила в волосах – смотри, как сопротивляется.

Вырывая клоки у бедняги, тот лишался веры и убеждения; что делать ему, если бородой акробат был хлипок, а волосами воздался? Религия – светлячки, которые требуют ночи. Но в мире есть еще и день, так учтиво о нем некто отозвался, и так ли учтиво он будет встречен его светом? Если нам нужно есть, то мы будем глотать воду за неимением насущного хлеба. В кричащей силе отчаяния – плотина и платина сливаются в единство, а если вы утоплены, то значит спасены:

— Будет тебе лодка скрежетом, – закончил молитву Гвинеев, дождавшись, когда акробата вытащат, и – спустился в трюм.

Еще почитать:

Они сказали

Биография о героях ?☠️ — Devil’s Lovers

Первый снег

Встреча выпускников