Мне поплохело. А когда второй служитель культа подошёл и тоже застыл напротив, волосы на моей голове зашевелились и встали дыбом.

В следующее мгновение по телу пронёсся обжигающий порыв ветра и накатило знакомое уже ощущение лёгкой дезориентации. В мозг словно засунули пылесос, который принялся хозяйничать там, перетряхивая всё вверх дном. К горлу тут же подступила тошнота, в глазах потемнело.

«Блин! Всё, мне конец!» — пронеслось прежде, чем я успела вспомнить, чему учил Агатат на последнем занятии. Тогда он сдержал своё обещание и принялся натаскивать меня по защите против ментального воздействия. Кое-что я успела запомнить, но применить на практике прямо сейчас, когда голова раскалывалась от боли, — было выше моих сил. Чудовищный «пылесос» всё глубже проникал в голову и мне оставалось лишь судорожно стиснуть зубы, чтобы сдерживать дурноту.

«Только вот зачем её сдерживать?» — эта мысль была единственной, промелькнувшей в моём сознании и я за неё ухватилась. Перестав бороться с охватившими желудок жестокими спазмами, я с лёгкой душой и превеликим облегчением извергла в сторону стоявших почти вплотную жрецов весь честно съеденный в столовке обед.

А что? Хотели узнать, что у меня внутри — вот пусть и любуются!

Из меня хлынуло как из прорвавшегося гейзера, окатив мантии служителей культа по всему периметру. Жрецы отпрянули, но было слишком поздно. Зато давление на мозг сразу исчезло, и я ощутила блаженное облегчение. Мир вокруг прояснился, пелена спала, и я смогла наконец вздохнуть. Подождав, пока спазмы утихнут полностью, подняла невинный взгляд на изрядно побагровевшие видимые участки кожи жрецов и состроила страдальческую физиономию.