Ассасин вырвался вперед и на территорию порта въехал в гордом одиночестве, получив возможность ехать не с таким риском, как в группе. Дорога же и впрямь, оказалась дурацкой, как и сказал Стюарт. Спуски и подъемы в поворотах, рельсы, целый отрезок по территории, усыпанной гравием, сортировочная станция со стоявшими на рельсах товарными составами, и проехать возможно лишь между ними или по узким дорожкам вдоль путей…

Роджер вновь запустил запись, ибо не следить за гонкой просто не мог. И когда на огромной скорости, подняв автомобиль в воздух, Ассасин влетел на сортировочную станцию, Роджер невольно охнул в не выключенный микрофон – он увидел, как Ассасин едва не врезался в тяжелый металл грузовой платформы. Торвел опустил голову, и руки его сжались в кулаки. Когда же запись песни закончилась, он обернулся к технику, кивнул ему, и запел следующую песню сам. То была его собственная композиция, исполненная группой и Фредди, но сейчас он пел ее сам. «Верхом на попутном ветре» — называлась она, и, наверное, все в зале почувствовали, Роджер подстегивает сейчас саму Судьбу – так неслась музыка прямо в уши, а через них в душу, в зашкаливавшее сердце, пытавшееся сравняться с несравненным грохотом барабанов Роджера… Машины выскочили на мост – гонка возвращалась в город, оставались считанные мили, и на трассе осталось только три автомобиля из стартовавших семи. Громоздкая грузовая платформа, все-таки, приняла одного из гонщиков в свои тяжелые, смертельные объятия… Еще один гонщик выбыл на том самом гравии, оледеневшем и вовсе не годном для крутых виражей. Машину занесло так резко, что, войдя в вираж, она взлетела, упала на бок и встала на крышу. Гонщик уцелел, но за ним вылетели спасатели, сами страшно рисковавшие в такой ливень…