Роджер тоже видел, как черный «Мустанг» лезет «в морду» машине Ассасина, как тот долбит его почем зря, а группа уходит вперед, в горы, и Ассасину следовало бы успеть выбраться из этой передряги до того, как начнется «серпантин». И Роджер пел! Изо всех сил пел о слезах, проливаемых «для тебя», для той, что не жалеет, той, что не заплачет о нем… Пусть его! Пусть Ассасин выбрал такую странную для жесткого мужика песню, и Роджеру никогда, возможно, не узнать, о ком сейчас думает его новый друг, но Роджер будет петь. И он все вложит в это пение! Возможно, как никогда раньше в его жизни…

-Ффуу! – громко выдохнул Стюарт, когда Ассасин довольно резко, на повороте врезал передним бампером в заднее крыло «Мустанга» и потащил его, разворачивая «мордой» в ограждения. Все! «Мустанг» остался позади, в зале раздались аплодисменты, и Ассасин рванулся нагонять скорость.

-Это будет чертовски трудно, если учесть дорогу! – комментировал Стюарт. – Впереди очень сложный кусок трассы, и ему придется совершить чудо, что бы не то, что выиграть, но, хотя бы, нагнать… Этот парень никогда не любил поворотов! Все ограждения вечно были его!.. А сейчас он еще и зол. На горной же дороге, сами понимаете, злость – не лучший советчик вообще, а на таком льду и вовсе!

Пара поворотов и впрямь, дались Ассасину нелегко. И когда он едва не вылетел за хлипкие ограждения, у Роджера в глазах потемнело. Благо, шел проигрыш, когда он мог перевести дух, и, отвернувшись от микрофона, Роджер резко выдохнул, вздохнул несколько раз – отпустило. Голова слегка кружилась, и он понимал – только выпитое удержало его сейчас на ногах. Но песня продолжалась, и гонка тоже. Теперь Ассасин очень удачно, как по писанному, проходил все повороты, нагоняя основную группу, оставляя одну из машин, перевернувшуюся на крышу, но отлетевшую далеко от пропасти за ограждениями. Гонщик выбрался из нее, и теперь ждал помощи под этим леденящим весь мир дождем…