-Я должен увидеть гонку! Но… хорошо, ладно.

Роджер подозвал своего техника, быстро переговорил с ним, не отрывая взгляда от экрана, и тот метнулся к своему пульту.

Роджер удивился тогда выбору Ассасина, ибо песня о нацистах, тяжелая, вызывающая, в итоге не пропущенная на радио – власти испугались возможных выпадов со стороны тех, кого Роджер вообще не считал имеющими право на существование. Но Ассасин просил, и Роджер не мог отказать. Теперь, после всего сегодня увиденного, не мог. После мысли, которая внезапно возникла в его мозгу, уж точно!..

И она зазвучала, в иной, отличной от изданной, обработке, которая… Бог знает, почему, показалась Роджеру такой, какая понравится Ассасину. Может, потому он думал так, что ему самому она нравилась больше, но песня вышла в том виде, в котором ему подсказали тогда. В изданной аранжировке песня звучала жестко, крепко, отданная во власть ударных. Они звучали достаточно примитивно, без выкрутасов, но забыть этот ритм было потом просто невозможно. Продюсер Торвела настоятельно советовал выпустить именно этот вариант в качестве сингла. Так и случилось. Но теперь Роджер решил, что иной вариант, к которому душа его лежала ближе, сейчас подойдет больше. Мрачный ритм, пронзительная гитара, сам тембр голоса Роджера – это держало на тревожной ноте, это стягивало нервы в узел и не давало расслабиться, это вело… действительно, вело того, кто слушал. А уж куда, ему виднее…