ПРОЛОГ
Мелкий метельный снег бился в оконную раму, будто моля о том, чтобы его запустили на огонёк. В комнате на втором этаже маленького деревянного домика горел свет от настольного светильника. За массивным столом из чёрного дерева сидел парень: на вид ему было не больше двадцати одного года; светлые, кудрявые волосы ниспадали до плеч. Его глаза цвета талого льда, что сходит по весне, были затянуты маревом из слез.
Рядом со столом стояла вереница бутылок из-под крепкого алкоголя, куча скомканных листов, исписанных стихами, валялись на пушистом махровом ковре. Пустая пачка из-под Анальгина валялась где-то далеко в углу, а на кровати лежал выключенный мобильник. Сигнал смс-сообщения или мобильного звонка ждать было не от кого, а пустые уведомления, льющиеся водопадом на экран, попросту раздражали и без того воспалённые глаза. Шли уже четвертые сутки без сна; продолжая снабжать организм горючим наркотиком, парень нервно стучал по клавишам печатной машинки. Из-под чернильных язычков букв выходило что-то невнятное, что-то больше похожее на бред сумасшедшего, но никак не влюблённого человека.
Выдернув лист из пасти металлического зверя, молодой человек пробежался по строчкам глазами, резко скомкал лист и отправил его к собратьям по несчастью. Схватив бокал с коньяком и не закусывая долькой лимона, осушил содержимое бокала до дна. Поставив ажурное стекло на столешницу, парень вытащил ещё мокрые кубики из стакана. Ему было всё равно, что эти камни предназначались для виски, просто в данной ситуации эти «кубические полушария», как он их часто называл, действовали на него успокоительно, только вот… эти самые камни подарила ему — она. Женщина, без которой он не мог жить. Не то чтобы не мог жить — он не мог существовать. В эту самую минуту, когда мысли льются так легко, а алкоголь разливается не торопясь по венам, в дверь позвонили. Причём звонивший горел неистовым желанием попасть в дом, ведь он не убирал руку со звонка уже добрые пару минут. Смачно выругавшись, парень вынужден был подняться из-за своего стола, попутно влезая в старую толстовку с выцветшими буквами (которую, к слову, его любимая порывалась несколько раз выкинуть), и босиком побрёл открывать дверь.
