Я молча выжидал продолжения с интересом смотря на нее.

  — Получив травму, он больше не мог находиться в закрытом пространстве.

Я вспомнил свои ощущения от подобного пребывания в четырех стенах — тревога, скребущая когтями душу, от которой никуда не деться, тянущаяся днями и постепенно, но неумолимо нарастающая. В какой-то момент она становится настолько невыносима, что ты готов вылезть наружу без кислорода, лишь бы сбежать, выйти.

— В день выхода помню страх. Боялись даже те, кто провожал. Только вид отца, переставшего дрожать в момент выхода на поверхность, успокоил меня. Отец стал таким же уверенным, спокойным, непоколебимым, каким был всегда.

  Понимая старика, я скорее машинально покивал. Легкая улыбка на лице девушки сменилась чувством вины.

  — Я ошиблась — после взятия всех проб, согласилась осмотреться. Город стал своеобразным кладбищем, но «кляксы» всё ещё были редкостью, появлялись только…

Она прервалась. Прочистив горло закончила:

  — Только на детях.

Воспоминания давались ей нелегко, она взяла паузу, сдержано засопела, глубоко выдохнув продолжила:

  — Отец оттягивал возвращение назад — осматривал с интересом любое пятнышко. Приходилось уходить вперед, вынуждая его тем самым нагонять.

Катрин нервно потерла ладони.

  — В тот раз он не нагнал меня. Найдя его и будучи вне себя от недовольства, я не заметила, что окна машины, у которой он стоял изнутри покрыты белым.