В выживших я особо не верил, а если они и были, то до этой части города не добирались либо предпочли, чтобы о них не знали. Записок или знаков я не оставлял. Кислорода и еды было впритык на одного человека, делиться мне нечем. К тому же по опыту знал, что люди бывают разные, а в отсутствие закона, я попросту присоединюсь к остальным цветочкам на городскую клумбу, как награждение за свою неосторожность и наивность.

 За поворотом я зашёл в переулок. Нужно было заглянуть еще кое-куда, и давящие на плечи лямки рюкзака были отличным напоминанием.

Магазинчик, принадлежавший деду Виктору, располагался в этом самом переулке и был единственным ближайшим местом с таким количеством литературы и относительно чистым. Не ходи я сюда с матерью ещё в детстве, сомневаюсь, что смог бы найти этот скромный магазинчик и достать столько чтива, как следствие.

Каждый раз подходя ко входу я чувствовал ностальгию по тем небогатым на счастье временам. В голове мелькали образы матери, времён, когда она ещё могла улыбаться.

Прежде, чем войти, я внимательно осмотрел помещение через стекло в двери.

У прилавка все также еле заметно парило облако белых частиц и от заполнения ими всего магазинчика спасало открытое неподалеку от очага окно.

Будучи ещё живым дед, чихая на заботу посетителей о его здоровьи продолжал держать окно открытым.

К прилавку я так и не осмелился подойти. Достаточно было подумать, как сейчас старик выглядит, чтобы отбить желание в принципе заходить внутрь. Не таким я хотел бы его запомнить.