Да и
ростом Гатта сверстниц и сверстников обогнала. К двенадцати годам на голову
всех выше была.

–Ох, девка…– вздыхала мать, усталая от нескончаемой
работы, – ну что за век тебе выпал?

–Ты погоди хоронить! – цокала старуха Вертиция. – На
косу её глянь! В руку толщиной!

            Мать
улыбалась, преображалась на глазах. Она легко начинала плакать, легко
улыбалась. Легко верила. Но здесь Вертиция не обманывала.  У Гатты и впрямь была толстая чёрная коса,
тяжёлая, блестящая, настоящая гордость! И веселее, глядя на эту косу,
становилось матери Гатты жить. Думала, иной раз, что такая коса как корона
ляжет, и тут же этих мыслей пугалась: не сглазить бы!

            Но сглазила
и это. Девчонки, не знавшиеся обычно с Гаттой, неожиданно пригласили её с собою
на прогулку. Обрадованная Гатта пошла, там долго гуляли, и хоть Гатте были
непонятны их недомолвки, смешки и фразы, а всё-таки ощутила она себя лучше с
ними. Потом ещё позвали – пошла охотно, и ещё…

            А в
один раз одна из новых подруг – Агнешка – посадила Гатте на колени кошку. Ну как
посадила – почти пихнула её в руки, мол, играй. То ли кошка была больная, то ли
ещё чего, а только Гатта, провозившись с нею, через пару дней заметила, как
волосы пучками лезут и словно бы пятна на голове остаются.