Ничего,
жили. Гатта матери научилась помогать – и пряла, и вышивала, и вязала. Даже справнее
матери. Вертиция и насоветовала тогда:

–В городе продавай. 
Всегда при монете будешь.

            Гатта
послушала. Никого роднее у неё не было. Подруги за время её болезни отвалились,
и Гатта коротала молодые дни свои в доме, не выходя почти на улице. И молча
шила, вязала. Это её увлекало, уносило мысли её куда-то далеко-далеко, где нет
никаких Агнешек, грубых людей, окрестивших её за молчание и скромность «дурочкой»,
и нет ничего. только она – Гатта, прядущая, вяжущая, шьющая.

            Дело
пошло быстро.  Сжалилось небо, и очень в
срок. Умерла мать Гатты вскоре – не то от тоски от жизни своей непрожитой и
серой, не то от простуды, а может от всего и сразу. Вертиция поучала:

–Своим умом живи, девка. Ни на кого не смотри и не
верь подлым людям. Прежде всего – уповай на себя. Запас денег всегда имей. Сейчас
здорова – руки-ноги ходят. А завтра, как знать? Деньги трать аккуратно, в долг
не давай. И никому не говори, что есть у тебя хоть что-то – народ лихой…

            Гатта
запоминала. А потом осталась совсем одна – Вертиция, убедившись, что без матери
Гатта не пошла в разгул, а продолжила трудиться и сидеть дома, подуспокоилась и
как-то сдала. Гатта осталась одна в целом мире.