Любовь – тема, над которой можно поразмыслить? Может быть, но зачем? Олег бросил нож на пол. Все, он для себя решил: он отнесет сейчас нож назад, на кухню, будто он его и не брал. Никто этого не видел и не знает. И не было у Олега мыслей о суициде. Как сказал один умный автор в своем видео на ю-тюбе: «Им по хрену – самовыпилишься ты или нет. Чего ты этим добьешься? Того, что он(а) скажет: «Ха, я такой(ая) клевый(ая), крутой(ая) пацанчик (чувиха), что из-за меня покончили с собой. Смотрите все!» И вот из-за этого(й) ЧМО и СУКИ, который(ая) даже недостоен(йна) тебя, нет больше человека? В этом мире никто никому ничего не должен и уж тем более неблизкие друг другу люди. Не строй несбыточных планов, и ничего не нужно будет требовать от других и, в первую очередь, от себя. Самовыпил не понадобится».

Конечно, он не нужен. Пошло оно все на …Й. Живи назло. Перебесись, чтобы если и не всю боль из души до конца выгнать, то хотя бы большую ее часть, с чем и можно будет жить дальше. Жить по-настоящему, ни перед кем не расстилаясь и не кланяясь.

Да, как сказал кто-то из европейских свободомыслителей – сатириков: «Женись на самой страшной, самой глупой, самой бедной, самой злобной и агрессивной назло всему этому миру. Женись осознанно, и не будет никакой душевной боли…». Это и есть пацифизм! Нет, не такой, к какому взывала госпожа Дороти Дэй и о котором философствовал Пол Гудман, но тоже пацифизм.

  Олег прилег на диване, и в голове зазвучало музыкальное вступление композиции «Вера» в исполнении группы «Кукрыниксы». Из всего видно, что внутренняя персональная вселенная каждого отдельного человека может оказаться настолько шаткой и хрупкой, что страшно себе представить. Поэтому ее нужно защищать.

 Завод, где Олег работал системным администратором – это был металлургический завод города Гандадрильска (во название, блин!). Завод по производству металлов и сплавов с неполным металлургическим циклом (электрометаллургический). Олег Петров и его напарник (который был старше Олега почти на тридцать лет) Голубкин Павел Викторович на днях шли по территории завода с обходными листами. Приказ руководства о сокращении штата: с каждого отдела на заводе убрать по два человека. Что поделаешь. А Олег и Павел Викторович попали под раздачу. Они шли к складу спецодежды – именно подпись начальника данного склада осталось получить, чтобы официально считаться уволенными. Но тут Олега и Павла Викторовича некто окликнул.

— Стоять, пи…арасы! – раздался позади приказ. Они обернулись. К ним вальяжно, не торопясь, этаким сказочным троллем – гигантом приближался директор Отдела кадров.

Звали заведующего кадрами Какашин Сергей Витальевич. Как и Олег Петров с Павлом Голубкиным, Какашин был одет в заводскую рабочую форму серого цвета. На голове – каска.

— Вы куда это намылились, бля…ь? – голос Какашина был, как всегда, ядовитый, надменный, будто кошачье шипение. Словно бы озлобленная (контуженная) рысь, приготовилась к прыжку, чтобы вцепиться зубами в горло неприятеля. Хотя тут даже не только рысь была… Перед Олегом и Павлом Викторовичем будто сейчас стояли три лесных зверя из «Комедии» Данте: рысь, лев и волчица, символизирующие чувственность, властолюбие и жадность. И все три зверя одновременно находились в Какашине, преграждая путь двум системным администраторам (так сказать, Вергилию и Данте). Больше всего, конечно, в Какашине было властолюбия и жадности… жадности до гуманного обращения с другими людьми и до человечности в нем самом.

— Вы куда? – прошипел Какашин, вырвав из рук Олега и Павла Викторовича обходные листы. – ТорОпитесь? Вы что, видели уже роспись директора на приказе о вашем увольнении?! Ладно, Олег – молодой, неопытный. Но, Павел, ты же жизнь прожил! Неужели тебе впадлу свои мозги включить-то?

С этими словами Какашин разорвал обходники и бросил кусочки бумаги на землю.

— Марш на работу! – рявкнул он. – Самодеятели – инициаторы!