Часть 1. 

«Олег»

    Еще несколько дней.

Олег поставил машину в гараж, вышел под навес и взглянул на льющиеся во дворе с винограда дождевые потоки в сопровождении громовых раскатов. Природа просыпалась, погода была весенняя и, несмотря на частые дожди, уже было тепло. Холода окончательно (наверное) миновали, хотя был еще только март. Казалось бы, печи должны в домах топиться, а обогреватели беспощадно накручивать счетчики. Однако вся «прелесть» холодного периода осталась позади, а дыхание освободилось от тяжести замороженного воздуха. С приходом весны будто бы закончилась длительная нудная болезнь, погружающая в дремоту и уменьшающая жизненную активность.

Еще несколько дней до…

(свободы?).

Олег зашел в дом, прошел на кухню, достал из холодильника банку пива. Проследовал в зал и опустился на диван.

Обычно, глядя в окно на шумящий ливень, люди чувствуют грусть, печаль, переосмысливают нечто волнующее, произошедшее в их жизни. Олег же, глядя сейчас в окно, видя и слушая дождь, ощущал одну простую вещь. Неподкупную, неумолимую, опустошающую навеки вещь: Холод. Холод логики, холод мира, холод теплого (по идее оно теплым должно быть) чувства…

Холод, постепенно поглощающий всю красоту науки, философии и природы.

Холод «современной Эпохи Просвещения», подразумевающей, как это водится, «рационализм». Но даже если и не Эпоха Просвещения (ее современное подобие), то… теперь если мир тебя распнет словно Иисуса, то нового Иосифа Аримафейского не будет. Так что некому будет собрать в Грааль капли твоей крови. Такова вот политика, хотя в политику (точнее в ту ее характеристику, которую все вокруг привыкли воспринимать) Олег не верил. Скорее уж – в анархию, идея которой иной раз согревала нутро как горький, жгущий, но согревающий алкоголь. Хотя ведь современное человечество не понимает, что такое анархизм. Этого термина пугаются, его презирают, и здесь поднимает свою мерзкую голову предрассудок. Этот предрассудок и искажает истину ценностей, погружая непонимающих в глупое забвение… Также много лет назад, к примеру, глупые предрассудки погружали в забвение суеверных людей, дождавшихся пришествия в Россию Антихриста в образе Петра Первого. И если бы у людей хватило мозгов отбросить суеверия и просто остаться преданными явлению царизма (пусть даже историки и полагают, что эти две вещи неразрывно связаны друг с другом), они (люди) бы уразумели, что Петр Первый был обычным человеком, а не демоном. Человеком, всего лишь принесшим «из-за бугра» щепотку культуры. Вот точно также и с анархией: если бы человечество стремилось не к кровавым войнам и насилию, решению проблем с помощью всепоглощающих навязываний и узурпации или религиозно — политического террора, а приостановилось бы и подумало о том, что такое в действительности анархия, то и культуры в мире бы немного прибавилось. Разве кто-то поверит в то, что у анархии и, к примеру, у дипломатии одна цель – решение проблем с помощью компромисса?

Черт с ним.

Все равно всем на все чихать. И Олегу теперь тоже. Он даже и осознать не успел, как быстро его мысли от темы любви перешли к теме анархии и истории. Может, он просто хотел отвлечься таким образом от грустных дум и подумать о чем-то другом? А, возможно, безысходность в душе и сердце ненавязчиво всколыхнула умственные познания событий и исторических фактов, которыми Олег Петров обладал.

Вид шумного дождя в окне навевал безысходный холод, и всему виною…

(любовь?)

Олег сделал еще несколько больших глотков из банки. Когда пивная банка опустела, Олег пошел на кухню и взял из холодильника две бутылки пива другой марки. Прихватил кухонный ножик. Вернулся в зал, опять сел на диван. Сделал пару неторопливых глотков из откупоренной бутылки и вновь его взгляд застыл на потоках дождя за окном.

Сегодня она изобразила грустное лицо на работе, печально покачав головой, когда Олег в разговоре случайно напомнил ей и другим девушкам из бухгалтерии о том, что их (в смысле Олега Петрова и его напарника) сократили из АЙТИ-отдела. Она изобразила грустное лицо, когда Олег сказал, что он и его напарник (который был старше Олега) дорабатывают несколько дней и уходят. Олег привык к этой работе, и мало кто сумеет понять, как же тоскливо и больно на душе в такие моменты бывает. Но еще тоскливее (сердце просто разрывается от невидимых слез) когда вместе с любимой работой от тебя окончательно и бесповоротно ускользает твоя единственная настоящая любовь, оставаясь на этой работе. Она ускользает от тебя, словно единственный шанс на спасение в этой грозной жизни, постепенно оставаясь в другой вселенной, удаляясь и удаляясь от тебя…

Она удаляется безо всяких объяснений, и ей чихать на твои слезы. Как бы ты ни пытался держать свою мечту, мир и судьбу не подкупишь. Твоей любви ты просто не нужен. Точка. Для других ты – всего лишь нытик, и их сочувствие, понимание тоже не подкупить. Зато твои терпение и усидчивость – это круто! Это фактор созидания дальнейшего перфекционизма, пристойности и общности. В твои страдания, как моральные, так и душевные, просто-напросто никто не верит – ведь для них ты, скорее всего, робот из книг А́йзека Ази́мова.

Ну что ж пусть будет так.

Единственный выход – отвечать абсурдом на абсурд. И это даст тебе преимущество. Какое? Минимальное количество охрененно любопытных хищников, которые только и ждут того, чтобы подъе… подколоть тебя как можно больнее при каждом удобном случае.

Невольно вспоминаются слова персонажа Гоши Куценко из фильма «Параграф – 78»: «Дело не в том, что я ее люблю. Дело в том, что она не любит меня…». А какие при этом у персонажа были глаза – безжизненные, потерянные, грустные. Как говорил Олег, «глаза, уставшие от отсутствия гармонии».

Назвать её СУКОЙ и ТВАРЬЮ тоже было бы не совсем правильно, ведь сердцу не прикажешь, и ОНА не виновата, что не любит ТЕБЯ.

 У певца Сергея Жукова из группы «Руки вверх» на этот счет такое мнение: «Ветер чувства мои вклочья разорвал, и холодным ручьем слезы как вода. Не найти мне тебя, мое солнышко и с тобою не быть уже никогда…».  Аника Далински же, к примеру, остается оптимисткой: «На сердце рана, ну и пусть. Ведь все равно я буду верить в любовь…». Кто же из их воспетых персонажей более глупенький?

Олег поставил на пол пиво и поднял с дивана нож. Нож кухонный, металлический, не очень весомый. Зачем Олег его взял? Он этого и сам не знает. Взял, да взял. Он не пробовал раньше вскрывать вены, не умел этого делать. Вроде бы для того, чтобы кровь не сворачивалась, нужно порезать вены и сесть в ванну с водой, опустив в нее запястья. Или, может, Олег ошибался. В любом случае, он не собирался прямо сейчас здесь, в комнате, на диване, обитом кожей, кончать жизнь самоубийством. Для чего же нож тогда?..