ГЛАВА 15

В своей комнате Лаврентий Передонцев сдернул пыльное белое покрывало с телескопа на треноге, растопырившейся у окна, в которое виднелась макушка яблони с желтоватыми плодами и солнце над линией горизонта, искривленной крышами домом.
Лаврентий Передонцев вспомнил с грустью, как безоблачными ночами смотрел на звездные скопления, на Сатурн, на Юпитер, на Марс и, не чувствуя тела, воспринимал себя частью вселенной и вечности. А когда появлялась Луна, переключал внимание на ее моря и кратеры. И во время этих наблюдений у него возникали головоломные вопросы. Существуют ли инопланетяне? Почему умные люди плохо размножаются? Почему кто-то верит в древние сказки, а кто-то в науку? Откуда на Земле взялась жизнь? Если планеты движутся по законам Кепплера, то по каким законам живет человечество?
В те далекие годы эти вопросы появлялись постоянно, но исчезали без ответов! А ответы должны были быть – должны, коль существуют вопросы!
Еще в те годы Лаврентий Передонцев, кроме ночного неба, охотно наблюдал за облаками, за каплями дождя на оконном стекле, за полетом: птиц, бабочек, снежинок, самолетов; за ручьем во враге. Еще он записывал в тетрадь происшествия в городке, а потом он сжег тетрадь на огороде, вместе с собранной граблями кучей пожухлой травы и листвы.
Лаврентий Передонцев накрыл телескоп белой материей и присел на застеленную пестрым покрывалом кровать. Хоть он ночью плохо спал в кресле помощника машиниста скорого поезда, но воспоминания прогнали всю сонливость.
И тут в комнату вошли, придерживая друг друга и виновато улыбаясь, супруги Передонцевы. Короткий сон освежил и отрезвил их.
– Лавруша, сынок, поговори с нами, расскажи нам о себе, – попросила Тамара Агапитовна, присела на кровать, приклонила голову к плечу Лаврентия.
Глеб Протасьевич шагнул в сторону от дверного проема и медленно опустился на табурет, над которым висела на стене карта звездного неба северного и южного полушария.
 – О себе я потом расскажу. Я к вам приехал по важному делу, – глядя в пол, сказал Лаврентий, сплетая и расплетая пальцы рук. – Я вырою в саду яму и лягу в нее, а вы меня закопаете.
 – Ах! – испугалась Тамара Агапитовна и отстранилась от сына. – Свят, свят, свят, свят.
– Свихнулся, – прошептал Глеб Протасьевич и ослабил узел галстука.
– Отец, мне нужен гроб, который, я надеюсь, еще лежит на чердаке, – сказал Лаврентий и взглянул на потолок.
– Гроб? – спросил Глеб Протасьевич. Давным-давно он смастерил и положил на чердаке просторный гроб – один для двоих: для себя и жены.
– Да, – сказал Лаврентий, резко встал с кровати и прошелся вокруг телескопа. – Я хочу лечь в нем в могилу, а вы меня закопаете. А когда приблизится смерть, я узнаю смысл своей жизни, и вы меня откопаете. Никому другому, кроме вас, я это не могу доверить это важное для меня дело.
– Лавруша, сынок, так нельзя. Смерть сама найдет тебя. Лавруша, смерть нельзя дразнить; это плохо кончится для тебя и для нас, – запричитала Тамара Агапитовна и попросила взглядом поддержки у мужа.
– Пусть делает, что хочет, – сказал Глеб Протасьевич. – Чем черт не шутит – может быть поумнеет в гробу, а после перестанет болтаться, черт знает где, и заживет, как все нормальные люди.
– Спасибо, отец, – Лаврентий вышел из комнаты, по приставной лестнице залез на чердак.
– Глебушка, останови ты его, останови, – вытирая платочком слезинки, попросила Тамара Агапитовна. – Ведь так нельзя. Люди скажут, что мы – сумасшедшие, мы собственного сына в землю закопали.
– Пусть говорят, что хотят, – ответил Глеб Протасьевич. – Я помню, мой дед Петро, схоронил себя живого, так, когда его откопали, он из лодыря стал знатным передовиком колхоза.
Перестав слышать над головой стуки, шорохи и скрипы, супруги Передонцовы положили телескоп на кровать, подошли к окну.
Вскоре они увидели, как сын волочит по земле двухместный гроб, обвязанный веревкой, поспешно вышли из комнаты и по скрипучей лестнице спустились на первый этаж.
          
ГЛАВА 16