Ярко-желтый катер, плывший против течения лесной реки, плавно сбавил скорость и причалил к короткому деревянному пирсу. Черноглазый брюнет лет сорока в охотничьем костюме заглушил мотор и бросил якорь в воду. Затем он с рюкзаком за плечами сошел на пирс и отправился по тропинке каменистым берегом к избе, черневшей среди редких вековых елей.
Подойдя к крытому тесом крылечку, брюнет быстро посмотрел по сторонам и исчез в избе.
Там в просторной опрятной комнате старик и старуха сидели на лавке и чинили развешенную на бревенчатой стене рыбацкую сеть. В простенке между окон скакал в клетке щегол. В прозрачном воздухе чувствовался запах хвои.
– Кто такой? – выпустив из рук челнок и шаблон, спросил старик и повернул к гостю круглое лицо с мелкими чертами.
Старуха приступила к вязанию нового ряда ячеек.
– Здравствуйте. Я – Лаврентий Передонцев, – представился брюнет.
– Что надо? – нахмурившись, грубовато спросил старик, встал на ноги и, крадучись, приблизился к гостю
– Я – дэвэкерт. Я путешествую по России и ищу смысл жизни, – объяснил Лаврентий.
– Дэвэкерт-керт-керт, – проворчал старик, а старуха издала смех похожий на призывное кваканье самца лягушки в пору спаривания.
– Кто-то ищет нефть и газ. Кто-то ищет алмазы и золото. А я ищу смысл жизни человека, – парировал Лаврентий и пригладил ладонью свои черные волнистые волосы на висках.
– Ты руками работать не хочешь, вот и маешься дурью, – осудил старик, а старуха опять прыснула квакающим смехом, стягивая челноком в ячейку дыру в рыболовной сети.
– Каждому свое, – спокойно произнес Лаврентий. Он сбился со счета, сколько раз слышал подобное мнение о поиске смысла жизни.
Старушка прервала починку сети, быстро подошла к рукомойнику, ополоснула руки над ведром и пригласила за пустой стол:
– Присаживайся, гостюшка… Ты уж извини моего мужа за речи неучтивые. Мы давно людей не видели. Мы тебе очень рады.
– Присаживайся, присаживайся! – поторопил старик и мелким шагом заходил вокруг старухи, а она поставила левый локоть на ладонь правой руки, подперла кулачком острый подбородок и довольно быстро закружилась на месте. Длинный темный подол ее юбки обтер пыль с одного кирзового сапога старика.
– Ты уж извини, гостюшка, угостить тебя не чем, – сказала старуха, плюхнулась на лавку и легла щекой на стол. – Фу, умаялась.
– У меня еда с собой. Хотите, я вас угощу, – предложил Лаврентий и из рюкзака выставил на стол две банки говяжьей тушенки. Затем из внешнего кармана рюкзака вынул складной нож, три ложки и спросил:
– Хлеб у вас найдется?
– Хлеба нет, найдется кое-что другое, – старик из огромного сундука прибавил к банкам тушенки бутылку с мутноватой сизой жидкостью.
– Я не пью спиртное, – произнес с нотками досады Лаврентий и напротив старухи занял место за столом.
– Я тебе не дам, – предупредил старик, присел бок о бок с женой и вытащил из горлышка бутылки деревянную пробку.
– Погодите, пожалуйста, – почувствовав запах сушеных грибов, попросил Лаврентий. – Пока вы трезвые, расскажите, пожалуйста, про свою жизнь, и какой в ней смысл?
– Через четыре месяца, в декабре, у нас будет золотая свадьба, – подняв голову от столешницы и выпрямив спину, сообщила старуха, глядя любящим взглядом на мужа, который поглаживал бутылку ладонью. – Здесь была деревня в три десятка изб. Но в прошлом году все избы, кроме нашей, река смыла весной, и люди спустились по реке в город и живут теперь там.
– А мы остались; мы здесь родились, поженились, здесь и умрем, – поведал старик.
Лаврентий заметил, что морщинистые лица хозяев избы даже чуточку помолодели, а синеватые глаза их как-то странно заблестели. И он вспомнил своих родителей, вспомнил, что у них через три дня будет золотая свадьба и тихо простонал от жгучей тоски. Как стремительно и жестко настоящее превращается в прошлое! Двенадцать лет он не видел своих родителей! Все это время он одержимо искал смысл жизни!
– Хорошо, что ты здесь, – сказала старуха и приобняла старика за плечи. – Ты похоронишь нас в одной могилке. Она уже давно готова на задах, у кривой сосенки.
– Вы что умирать собрались? – Лаврентий отодвинул от себя открытую консервную банку и перочинный нож с плоским кусочком жира на лезвии.
– Да, – ответил старик.
Старуха кивнула несколько раз.
– Но вы только что сеть чинили, – напомнил Лаврентий, не понимая шутят с ним или говорят серьезно. – Я думал, что вы рыбу собираетесь ловить и даже хотел помочь вам.
– Мы давно чиним и рвем сеть. Чиним и рвем. Чиним и опять рвем, – сказала старуха и положила острый подбородок на плечо мужа.
– Зачем?! – изумился Лаврентий.
– Так легче было ждать тебя, – пояснил старик, запрокинул голову и поднес горлышко бутылки к открытым губам. Размеренно булькая, сизая жидкость полилась в беззубый рот, а острый кадык задвигался вверх-вниз. В комнате еще сильней запахло сушеными грибами.
Лаврентий пристально понаблюдал за исчезновением сизой жидкости из бутылки.
Тут старуха вскочила на ноги, завладела бутылкой, а старик с блаженным стоном свалился с лавки под стол, громко сказал:
– Ах, вот в чем смысл жизни! – и умер.
– Не забудь, положи нас в одну могилку! – крикнула старуха, выпила остатки сизой жидкости, вышла из-за стола, стукнула бутылкой по клетке со щеглом, рухнула на пол и отчетливо произнесла: – Теперь я знаю, в чем смысл жизни. Он в …, – и замолчала навечно-вечное.
– Я не буду вас хоронить!.. Я ненавижу смерть! – Лаврентий прихватил рюкзак и выбежал из избы.
Оказавшись на пирсе, он прыгнул в катер, поднял якорь, запустил мотор и направился вниз по течению к городу, в котором был речной порт и железнодорожный вокзал.
