-Здесь был смотритель? – спросила она. – Молодой парень?

-Да, конечно, смотритель был обязательно. Только думаю, что мне тогда он не казался молодым парнем. Тогда для меня все были очень большими и старыми… Кажется, у него не было руки, и меня страшно пугал сначала пустой рукав его одежды, а потом его протез – искусственная рука из черного пластика, торчавшая из рукава рубашки или пиджака. Словно, он наполовину человек, наполовину – манекен.

Мэри едва сознание не потеряла, и все же продолжала ставшим совсем ватным языком.

-А фонтан? Старинный фонтан, который уже не работал? Там посередине скульптура мальчика из белого мрамора. Мальчик, играющий на свирели… Вы не помните?

Шофер усмехнулся.

-Вы меня удивляете чем дальше, тем больше! – воскликнул он. – Был мальчик. Был!.. Впрочем, возможно, есть и теперь. Если не развалился совсем. Уже тогда ему, бедолаге, не хватало одной руки и нос обломился немного… Помню, папаша мой сильно набрался и задремал на скамейке. Я болтался рядом и, наверное, мне это надоело. Пошел я бродить и забрел, невесть куда. Шел, шел – кусты какие-то, трава высоченная и вдруг полянка. А посередине – мальчик. Белый, неподвижный, сломанный… В руке палочка непонятная, а сам… сам, будто, спит. Это мне так казалось маленькому, потому что, глаз-то у статуи нет. То есть, зрачков там и всего такого, как у живых или на картинах… Кругом тишина, только птицы поют, и ветки деревьев еле-еле шелестят. И так мне, дурачку, страшно стало, так стало жаль этого бедного мальчика, навсегда оставшегося сидеть там, в одиночестве, что с ревом я бросился бежать и, наверное, чудом каким-то выбежал обратно к аттракционам… Знаете, мисс, мне почему-то всегда казалось, что парку этому конца нет. Есть начало, где аттракционы стоят, люди гуляют, музыка играет и папка мой пиво пьет, а вот конца… Точно бесконечный он, этот парк. И если пойти туда, дальше мальчика мраморного, то можно уйти так далеко, что уже и не вернешься никогда. Куда-то очень далеко, будто бы и в другой мир…