Молодчики быстро пришли в себя и бросились на Глена. Сержант увернулся от приближавшегося слева, расположив его между собой и вторым нападавшим. Выстроившись с ними в одну линию, Глен выиграл время для следующего удара. Точнее захвата. Он обхватил запястье ближайшего бандита и положил ладонь второй руки ему в локоть. Использовуя инерцию здоровяка и весь вес своего тела, он надавил на локоть, чуть выше сгиба. Прозвучал глухой звук перелома. Словно треснула сухая ветка, завернутся в несколько слоев мокрого полотенца. Бандит завизжал, как поросёнок, но Глен не остановился. Сержант теперь видел мир сквозь красную пелену и не смог бы остановиться, даже если бы захотел. Но он не хотел. Сержант нырнул под вывернутую руку бандита, все еще держа его за запястье и упёрся плечом ему в подмышку. Присев он накинул неверно стоявшего на ногах мерзавца и резко разогнулся, совершив бросок через плечо. Бандит со сломанной рукой, визжа пролетел по дуге. Крик его резко оборвался с глухим ударом тела о землю. Второй из трех был самым жестким образом обезврежен. Скорее всего, они оба станут инвалидами, но Глена это нисколько не волновало.

Третий верзила всё-таки сумел ударить Глена, оказавшегося к нему спиной. Он пнул сержанта ногой в копчик. Глен отлетел к стене и ударился о нее лбом, громко загремев железной стеной склада. Одно из маленьких окошек вылетело из паза в раме и воткнулось в землю рядом с сержантом. Глен резко повернулся, вытирая тыльной стороной руки кровь, сочащуюся из раны на лбу. Кровь попала в глаз и тот сильно защипало. Глен вынул из земли прямоугольник мутного стекла и швырнул его в оставшегося бандита. Тот отбил снаряд рукой и заревел. Стекло глубоко рассекло его предплечье. Запах крови наполнял пространство дворика густым ароматом меди. Аромат этот пьянил Глена и он со звериным рыком бросился на бандита. Сержант врезался в него и повалил на землю. Туша здоровяка наполовину впечаталась во влажную землю. Глен напрыгнул на него и принялся опускать свои тяжелые кулаки на лицо врага. Он бил и бил бандита, до тех пор, пока боль в костяшках пальцев не превратилась в нестерпимую.